26 Благородный пират

​

После свершившихся бед, кровопролитного боя и последующей победы над испанцами Гуамани принял своих бывших пленников как гостей. Однако ненадолго, так как ему вовсе не нравилось нахождение белых людей у него в деревне: его гостеприимство было лишь ответной вежливостью. Больше всего вождь волновался за женщин, а особенно – за дочь, так как отцовское сердце подсказывало ему, что Яхима положила глаз на своего спасителя.

В действительности всё так и было. Девушка не покидала капитана Хартголда во время трапезы и ревниво посматривала в сторону Джоанны, очевидно, сравнивая себя с ней. И уж тут-то она чувствовала, что гораздо привлекательнее мнимой соперницы, учитывая ее ранение, обезобразившее милое личико. Однако капитан, вопреки всему, был к Джоанне очень нежен, и это приводило дочь вождя в бешенство.

Генри вежливо принимал ухаживания Яхимы и подношения, которые она делала, но с опаской следил за Гуамани. Отцовский взор был суров, и сразу после обеда Клод передал капитану, что вождь желает, чтобы они уходили.

 

Вскоре «Доброжелатель» поднял свои паруса и вышел из бухты тропического дикого острова. Несколько индейцев показались из леса, решив попрощаться. Среди них была и дочь вождя. Она с печалью и тоской посмотрела на величественный корабль и на капитана Харголда, а затем капризно развернулась и, убежав, скрылась в лесу.

Все, кто прошел лишения и выжил после боя, ликовали в душе, но не Джоанна. Она стояла в стороне и печально смотрела на земли, которые с каждой минутой становились всё дальше. На душе было тяжко, а в голове всё еще было мутно. 

Капитан Хартголд заметил ее у правого борта, печально смотрящую вдаль. Она была как фарфоровая куколка, хрупкая, еле стоящая на собственных ногах. Казалось, что вот-вот дунет сильнее ветер – и она упадет, обессилев, и разобьется на осколки.

Чувство вины занозой засело у Генри в сердце, он долго отводил взгляд от Джоанны, пытаясь забыться, но в итоге сдался и, подойдя к ней, приобнял ее раненой рукой и украдкой взглянул на ее лицо. Она была подавлена.

Язык не поворачивался сказать хоть что-то в утешение. Он знал, что должен, но не находил слов, потому что понимал: что бы он ни сказал, это никак не сгладит, никак не изменит того, что случилось. Он только сочувственно сжал ее плечо, но тут же замер. Потому что, огибая остров, капитан заметил свой разбитый корабль, застрявший на рифах, и это зрелище его еще больше опечалило. Но затем он вдруг приободрился и выпрямился, всматриваясь вдаль. Он увидел лодку, которая двигалась прямо в их сторону.

Капитан взглянул в подзорную трубу и убедился в том, что это были жалкие остатки его прежней команды, которая кинула его на тонущем корабле. Генри как-то злобно улыбнулся. Джоанна, увидев его оскал, тут же поняла, что он затеял недоброе. Она вновь посмотрела вдаль, грудь ее начала тревожно вздыматься в ожидании чего-то страшного.

Люди в лодке были в отчаянии, они кричали, молили о помощи и гребли изо всех сил, раз за разом налегая на весла, но двигались они навстречу своей гибели, не осознавая того.

– Мистер Палмер! – громко обратился капитан к боцману, когда лодка приблизилась на расстояние пушечного выстрела. – Прикажите-ка нашему канониру пальнуть картечью по этим вот ребятам!

– Будет сделано, капитан! – бодро ответил Ричард Палмер и отдал распоряжение.

Канонир разжег фитильный пальник, и двое пиратов подготовили пушку для огня. Но в последний момент  капитан вдруг окликнул их и, забрав пальник, злобно добавил:

– Я сам!

Джоанна вздрогнула, когда раздался рев разрывающегося от выстрела орудия, пронзительный свист картечи, грохот и крик. Капитан, радуясь возмездию и торжествуя, засмеялся. Смех его был сродни сатане: злой, громкий и раскатистый.

Девочка побледнела, глядя на красное пятно, медленно расходящееся в бирюзовой волне. Лодка начала идти ко дну, а оставшиеся в живых раненые люди подняли неистовый крик, которого Джоанна еще никогда не слышала и уж точно теперь никогда не забудет. 

Ком подкатил к горлу, и она не в силах была наблюдать за медленной смертью, к которой приговорил предателей капитан Хартголд. Она зажмурилась и проронила несколько слез. Стараясь спрятать свое лицо, Джоанна отвернулась, а потом и вовсе убежала в каюту.

Капитан лишь растерянно проводил ее молчаливым взглядом и обернулся к юнге, который стоял подле него:

– Я немного переборщил? – настороженно спросил он мальчишку.

– Не знаю, сэр. Они получили по заслугам. Мне всё понравилось, – довольно ответил Мартин улыбнувшись щербатым ртом.

– Ах ты маленький подхалим, – усмехнулся капитан и грубо потрепал мальчишку за щеку. – Вскипяти-ка ты лучше воды поскорее и принеси в мою каюту бинты.

 

Облокотившись лбом о стекло и поджав ноги, Джоанна сидела у окна и тоскливо смотрела на волны, а когда услышала скрип двери позади, то вдруг обернулась и быстро вытерла слезы.

Зайдя в каюту, капитан на миг замер на пороге. Затем он осторожно подошел к ней ближе и печально посмотрел в окно.

– Не надо жалеть их, они того не стоят, – тихо сказал он.

Девочка отвернулась и снова уперлась лбом в стекло. Ее здоровый глаз был полон слёз, и она хотела скрыть свою боль, но слезы текли сами собой. Однако сейчас она плакала не о предателях. Видя свое отражение в окне, Джоанна грустила только о \личной потере.

Генри потянулся к ее щеке, нежно вытер ее лицо и убрал волосы за ухо.

– Тебе надо сменить бинты.

Джоанна тяжело вздохнула и легким движением руки сняла с головы повязку. Она устало посмотрела на капитана и, тут же смутившись, поникла головой, сложив руки в бессилии.

Вскоре Мартин принес горячей воды, и Генри с Джоанной теперь могли привести себя немного в порядок и зализать раны. 

Первым делом Джоанна заметила запекшийся порез на его ладони и, взяв его руку, неспешно начала разматывать грязные бинты. Он поморщился на мгновение, но с молчаливым согласием позволил ей поухаживать за собой. Когда она размотала бинты, то увидела на удивление глубокую рану, но ее это не напугало.

Рана на руке у капитана оказалась столь глубока что потребовалось зашить ее, и Джоанна бесстрашно сделала это. Швы получились аккуратными, будто над ними поработал доктор с опытом. Она забинтовала ему руку и в заключении завязала красивый бантик.

– Это чертовски мило, – осмотрев руку, довольно сказал Генри. – Теперь твоя очередь.

Джоанна умылась, и Генри промокнул ее глаз раствором из воды и рома и, взяв чистые бинты, повязал их вокруг ее головы. Девочка тяжело смотрела на себя в зеркало. Ей не нравилось ее отражение. Ей хотелось разбить зеркало, но на это не было сил.

Когда капитан закончил, он посмотрел на нее в зеркало и склонился к ней, взяв за плечи:

– Ты не потеряла своей привлекательности, Джоанна. Это я тебе как мужчина говорю.

Девочка вдруг замерла в растерянности. Ее милого лица коснулось некое подобие слабой улыбки и тут же растворилось в общей печали.

 

Вечером капитан Хартголд, вопреки обычаю, решил поужинать в узком кругу людей в своей каюте. За столом сидел Томас, Клод и Джоанна. Генри посадил Клода напротив себя и заинтересованно изучал его. Глядя на француза, он сразу понял, что он был не так прост, как хотел казаться. И капитан был уверен что Клод что-то скрывает – уж очень он был неразговорчив, а если и говорил, то всё какую-то ерунду, вечно уводя беседу в другое русло.

–  Я всё смотрю на тебя, Клод, и думаю… – начал загадочно капитан Хартголд, потирая бороду. – Ты мастерски владеешь шпагой, манеры и речь – всё говорит о том, что ты не какой-то там босяк с улицы. Ты явно что-то скрываешь от меня. Так кто же ты такой, Клод Бертран?

Француз смутился на мгновение, вытер губы платком и улыбнулся самой радушной улыбкой:

– Всё просто, я служил в военно-морском флоте Франции, но это было давно. Однако мои руки еще помнят, как обращаться с оружием.

– А происхождение? – прищурился капитан. – Ты явно принадлежишь к какому-то знатному роду. Томас, ты только посмотри на него, как этот парень вытер губы платком. Прям как барышня из пансиона благородных девиц.

Томас усмехнулся:

– Ну, на самом деле, я тоже так делаю.

– Что? – возмутился капитан. – Никогда не замечал за тобой такого! Вздор какой-то!

– Ну, не всегда под рукой бывает платок или салфетка, иногда и рукав идет в ход, – оправдался Томас.

Клод засмеялся и ненароком опять привлек внимание капитана.

– Ну так и каких же ты кровей, позволь спросить,

– Даже если моя семья и вправду знатная, что тогда, капитан? Не хотите ли вы попросить за меня выкуп у моей родни?

Капитан хитро улыбнулся:

– Брось ты, Клод. Даже у пирата есть честь.

Джоанна поперхнулась и тут же затихла.

– Я на это очень надеюсь, капитан. Вы и ваши люди показали себя в бою как настоящие мужчины и бесстрашные воины. Хочется верить в то, что пираты и вправду могут быть благородными. – Клод поднял бокал красного вина и добавил: – Выпьем же за благородных пиратов и за новый этап в моей новой жизни!

Капитан, Томас и Клод ударили бокалами и выпили, но француз лишь сделал один глоток и отставил вино.

– Меня на самом деле весьма тяготит мое будущее. Я бы хотел узнать от вас, капитан, куда мы направляемся?

– Мы идем на Нью Провиденс. Это место тебе вряд ли понравится.

– Это ли не то злачное прибежище пиратов, позвольте узнать?

– Оно самое.

– Ох, даже не знаю, что и сказать. Похоже, я попал из огня да в полымя.

– Кому как, – добавил Томас, – для кого-то там пахнет свободой.

– Не беспокойся на этот счет, – ответил капитан Хартголд. – Отправишь письмо своей родне, и они вызволят тебя из этого злачного места. Но с другой стороны, ты можешь и присоединиться к нам.

– К вам? Вы предлагаете записаться мне в ваши ряды?

– А я разве что-то другое сказал?

– Честно сказать, я немного растерян. Похоже, вы не гнушаетесь брать в команду ни женщин, ни детей, ни даже, прости господи, французов, – пошутил Клод.

– Мы не брезгливые, – иронично ответил Генри.

– Ну а если честно, я могу понять, что делает на корабле мальчишка, но вот юная молчаливая девушка на пиратском корабле для меня – загадка. Простите мне мой бестактный вопрос, но как это случилось?

У капитана на лице появилась натянутая улыбка:

– А это не твое дело, француз.

– Нет уж, сэр. Я поясню. Если в моем присутствии совершается какое-либо насилие в отношении женщины – это мое дело.

– Насилие я совершу над тобой, если ты не перестанешь ерничать и задавать глупые вопросы.  Ужин закончен. – Генри вдруг встал из-за стола и в ожидании уставился на Клода.

– Воу… Полегче, капитан, я всё понял, – дружелюбно усмехнулся француз. – Не будем касаться тем, которые вам неприятны. Кажется, насилия было предостаточно в последние дни. Так что забудем. А что касается вашего предложения, то я, пожалуй, подумаю над ним.

Капитан вдруг неожиданно смягчился и вежливо кивнул Клоду и Томасу, после чего его гости удалились. Бестактный вопрос Клода встревожил его и обнажил его чувства, которые он привык скрывать. А учитывая то, что Джоанна весь вечер была убита своим горем, он не мог молчать и не хотел. Ему непременно надо было заполнить эту пустоту и гнетущую боль.

– По-моему, француз немного нагловат, но мне нравятся его благородные порывы, – начал он издалека и, сев на стул, подвинулся к Джоанне. Она была печальна и со скуки возила вилкой по тарелке, даже не подняв на него взгляд. Генри замолчал, изучая ее, а повременив, вновь заговорил, но более тихо. – Мне очень тяжело говорить такое… Я не привык быть слишком искренним и открытым, но ладно… так уж и быть… Знаешь, Джоанна… когда я тебя увидел впервые, я подумал: «Боже мой, что это за своенравная девица! Она как ураган неудержима, безумна и бескомпромиссна». Мне сразу это понравилось в тебе. И ты всегда оставалась верна себе и никогда не сдавалась. И даже когда тебе было страшно, ты подавляла в себе бунт, но я знал, что это только на время. А увидев вчера, как ты расправилась с тем испанцем, я понял, что ты теперь ничего не боишься. Ты очень храбрая, Джоанна. Ты самая смелая девушка из всех, кого я когда-либо знал. И я… – Он запнулся на миг и с трудом, уже тише, продолжил: – Я не заметил, в какой момент ты стала мне поистине очень дорога. – Он взял ее руку и горячо поцеловал. – Мне очень жаль, Джоанна. Я не могу тебя отпустить… И теперь тут дело даже не в золоте. 

У девочки ком встал в горле. Она расплакалась, но уже не от жалости к себе, а потому что поняла, что не верит ему, и эти слова признания для нее ничего теперь не значат.

– Я мечтаю вновь однажды услышать твой голос, и, возможно, мне повезет, и я даже слышу твой смех. 

Девочка резко одернула руку, поднялась из-за стола и выбежала из каюты.

 

Джоанна долго бродила по палубе, печально озираясь и будто ища защиты. Прохладный ветер заставил ее продрогнуть, но идти в каюту она отчаянно не хотела. Ей хотелось спрятаться и укрыться, ей хотелось бежать, но увы, бежать было некуда. Хмурое небо и серые волны давили на нее, хотя и без того ей было погано. Джоанна тоскливо смотрела вдаль на тонкую, еле заметную линию земли на горизонте и думала о том, как однажды она окажется на пороге родного дома, постучит в дверь, и перед ней окажется ее дорогая Бетти, которая, может, и не была ей родной матерью, но которую она, безусловно, любила. Эту любовь она открыла в себе только тогда, когда лишилась возможности быть с ней рядом.  Бетти непременно расплачется и обнимет потерявшуюся дочь. И Джоанна обнимет ее крепко-крепко и никогда больше не отпустит.

В какой-то момент девочка внезапно почувствовала чужое присутствие и испуганно обернулась.

Перед ней стоял Клод с выражением легкого недоумения. Он тут же замешкался и отступил:

– Я не хотел тебя напугать, Джоанна. А если тебе и стоит кого-то здесь бояться, так это точно не меня.

Джоанна успокоилась и, пригладив растрепавшиеся волосы, насторожилась. А Клод, осмелев, подошел ближе и посмотрел вдаль, положив руки на борт.

– Эти земли стали моим спасением и моим проклятьем. Я уже и не верил, что однажды покину их. Я испытываю радость, а вместе с этим – и тоску. Это означает, что у меня теперь совершенно другая, новая жизнь. И мне даже немного страшно. Страшно от того, что теперь всё будет иначе.

Джоанна украдкой взглянула на него, а француз всё так же продолжал говорить, глядя вдаль:

– Если честно, я долго наблюдал за тобой, и я думаю, что ты здесь не по своей воле. Жаль, что ты не можешь мне ответить, но если ты однажды поймешь, что мне можно доверять, то ты просто возьми меня за руку, вот так. – Он придержал ее запястье на мгновенье и тут же отпустил. – И я сразу пойму, что тебе нужна помощь.

– Эй, Джоанна! – воскликнул Мартин увидев их на корме. – Этот парень обижает тебя? А то я могу ему навалять!

Клод засмеялся от души. Смех его был искренним и отчего-то немного горьким. Было в нём что-то, что выдавало его печаль.

–  Мелкий проказник, ну давай, иди сюда! Покажи, что ты можешь! – Клод было двинулся в его сторону и спустился на пару ступеней вниз, но у мальчишки глаза полезли на лоб: он не ожидал такого поворота и, испугавшись, тут же рванул в камбуз, услышав позади себя раскатистый смех француза.

Джоанна неожиданно для себя вдруг улыбнулась, глядя на сверкающие пятки Мартина, и Клод, обернувшись, поймал ее взгляд.

– Милый мальчуган, – сказал Клод Джоанне и улыбнулся ей в ответ самой очаровательной и радушной улыбкой.

​