30 Сокровище капитана Хартголда

 

Анабель ощутила внутреннее сопротивление, но его руки, горячее дыхание и манящий взгляд пробуждали в ней неудержимое желание, и она в тот же миг поддалась чувствам.

Их губы сошлись в страстном поцелуе, но через мгновение девушка, сгорая в объятиях капитана Хартголда, смущённо отстранилась.
— Простите, Анабель. Я не сдержался. Я вас уже предупреждал: не играйте со мной, доведёте до греха.
— Мне кажется… вы… слишком торопите события… — прошептала девушка, тяжело дыша, скованная тугим корсетом.
— Я могу остановиться в любой момент, — прошептал Генри ей на ухо и осыпал поцелуями шею. — Если только вы пожелаете.

Анабель молчала, проклиная саму себя. Желание обжигало тело, и она готова была растаять в его руках, позабыв обо всех нормах и обстоятельствах своего нахождения на этом проклятом корабле.
— Но вы молчите… — мягко заключил Генри. — Не бойтесь, Анабель, я сделаю всё так, что комар носа не подточит, — с хитрой улыбкой добавил он.

Девушка непонимающе посмотрела на него и залилась румянцем.
— Я имею в виду, что вам не придётся краснеть перед супругом в первую брачную ночь. Анабель, доверьтесь мне: я ювелир в любовном деле.

Сказанные капитаном слова придали девушке уверенности, и она больше не смогла сдерживать себя. Умоляюще взглянув ему в глаза, Анабель вновь прильнула к его губам.

Генри торопливо усадил девушку на стол и, покрывая поцелуями её грудь, задрал подол шёлкового платья. Его руки настойчиво и нетерпеливо ласкали её, заставляя Анабель расслабиться и полностью раствориться в объятиях искусителя.
— О боже… — прошептала девушка, не в силах противостоять. — Что вы со мной делаете? — задыхаясь, добавила она, чувствуя, как его поцелуи опускаются всё ниже и ниже.
— Да я так… немножко похулиганю, — тихо ответил он из-под смятого подола её юбки.
— О боже… — запаниковала девушка, ещё сильнее покраснев и закрыв лицо руками.

Большой попугай, сидевший в клетке и наблюдавший за ними, заинтересованно склонил голову набок и, раскрыв клюв, замер в молчании.

 

Проснувшись в ранний час, Генри взглянул на Анабель, лежащую рядом с ним. Её каштановые локоны водопадом раскинулись по подушке, нежная грудь, едва прикрытая простынёй, интригующе манила взгляд. Лёгкий румянец на щеках и алые, зацелованные губы соблазняли вновь прикоснуться к ней, но капитан удержался.

Тень грусти омрачила его лицо при мысли, что Анабель узнает, как он обращался с Уильямом, и её гнев будет неизбежен. Поэтому Генри не захотел будить девушку, предпочтя оставить её в счастливом неведении как можно дольше.

 

Шёл день за днём. Сам того не замечая, Генри всё сильнее увлекался своей пленницей и при каждом свободном часе щедро одаривал её вниманием.

Анабель, уже не чувствуя страха, всё настойчивее просила капитана о встрече с кузеном. Но Генри Хартголд тянул с этим и ни за что не шёл на уступки, всеми силами уводя её от насущных забот и склоняя к любовным интригам.

Конечно, для команды «Доброжелателя» увлечение капитана не осталось тайной. Это стало почвой для грязных шуток, которые дошли даже до Джоанны.

Однажды Томас Ренни, заметив капитана и пленницу мило воркующими на палубе, окликнул Джоанну и бросил, чтобы та «смотрела в оба, а иначе пиши пропало». Он и не подумал, что у девушки нет одного глаза, и не учёл, насколько неуместно звучат такие слова. Джоанну его замечание задело. Разозлившись, она топнула ногой и удалилась в камбуз, злобно хлопнув дверью.

 

Каждый вечер капитан, позабыв обо всём, ужинал наедине с Анабель в своей каюте, и каждый вечер Джоанна вынуждена была накрывать им на стол. Ей это отчаянно не нравилось, потому что в тот момент, когда эти двое проводили время в приятной обстановке, Уильям голодал во мраке душного трюма и мучился, думая о судьбе кузины. Эта мысль не давала Джоанне покоя, и она всегда очень злилась, сервируя стол.

Одним таким вечером девушка, как обычно, расставляла посуду, опустив взгляд и стараясь не слышать того, о чём говорят капитан и его пленница. А голоса их были на удивление бесстыдно томные, и Джоанна почувствовала, что опять начинает вскипать. Она торопливо налила вино в оба бокала и вдруг остановилась, услышав крик попугая:

— О Боже! О Боже! Что вы со мной делаете?! Что вы делаете?!

Все трое в каюте затихли и растерянно замерли, напряженно переглядываясь, а Джек продолжал имитировать женские стоны.

— О Боже! О Боже! Ах! Ах! Ах!

Джоанна в тот же миг схватила бокал и выплеснула его в лицо Анабель. Та сперва опешила, но тут же, разозлившись, вскочила с места.

— Как ты посмела?! — гневно возмутилась Анабель отряхивая платье.

Генри молчал некоторое время, не зная, что сказать, а потом вдруг рассмеялся громко и раскатисто. Анабель это показалось оскорбительным, и она недоуменно воззрилась на него.

Джоанна немедля схватила второй бокал вина со стола и плеснула его в лицо теперь уже капитану. Он застыл от неожиданности, и от его нахальной улыбки не осталось и следа.

— Джоанна! — вскрикнул Генри, поднявшись из-за стола. — А ну иди сюда, мерзавка!

Девушка не на шутку испугалась и бросилась бежать. В одно мгновенье она пролетела по палубе и, юркнув в камбуз, попыталась закрыться, но сапог капитана воспрепятствовал этому. Генри с грохотом распахнул дверь и, войдя, захлопнул ее. Его злое и мокрое от вина лицо источало ярость, которая не могла пройти бесследно, и Джоанна вся сжалась перед ним и забилась в угол.

— Ты что же это… — запыхавшись, заговорил капитан, схватившись за колени. — Ты приревновала всё-таки меня, да?

Девушка болезненно сглотнула. Генри усмехнулся.

— Ну конечно же, ты ревнуешь. А то я думал, у тебя нет никаких чувств ко мне, я уже  отчаялся. — Он двинулся в ее сторону, но Джоанна метнулась от него прочь. В тот же миг откуда ни возьмись появился Мартин, который ненароком стал свидетелем разыгравшейся сцены, и героически встал между ними.

— Простите, капитан! Я думаю, что вам не стоит обижать девочку, сэр!

— Вот как? — возмутился Генри. — А мне кажется, я сам могу решить, кого и когда мне можно обижать, щенок.

— Это само собой! Легко обидеть того, кто вам ответить даже не может!

Злобные брови капитана Хартголда вдруг удивленно приподнялись, а губы тронула чуть заметная улыбка. Ему понравилась дерзость юнги, и он внезапно смягчился при виде такого героизма.

— Тут ты… чертовски прав, Мартин. — Он как-то по доброму, но всё же грубовато потрепал его за волосы и внезапно двинулся к двери, напоследок хитро взглянув на Джоанну. — А с тобой мы еще поговорим по душам.

Девушка вздрогнула от удара двери и, переглянувшись с Мартином, покрутила пальцем у виска, а довольный собой юнга улыбнулся ей в ответ и молча кивнул.

 

Вернувшись в каюту, капитан застал свою пленницу сидящей у окна в расстроенных чувствах.

— Анабель, вы грустите из-за этой нахальной девчонки?

— Мне кажется, мы слишком далеко зашли с вами, капитан Хартголд, — обернувшись к нему, заговорила девушка и кольнула его холодным взглядом. — Вы, конечно, можете быть обольстительным, но сущность ваша от этого не поменялась.

—  Ну спасибо хотя бы на этом, — печально ответил Генри, пожав плечами.

— Я позволила этому случиться в то время, когда мой кузен в заточении и, быть может, страдает. И вы даже не даете мне с ним увидеться. Что же я наделала? Кому я доверилась?

— К сожалению, не самому лучшему человеку, но знайте, Анабель, я буду вспоминать это время с любовью и благодарностью.

— А я — нет! — возмутилась Анабель, поднявшись с подоконника. — Я опозорена! Проклятым… п-попугаем!

Генри усмехнулся.

— Вы еще и смеетесь?!

— Я не над вами, Анабель, но ситуация была действительно смешная.

— Но мне не смешно! — вскрикнула девушка и расплакалась. — Я хочу видеть Уильяма. Пожалуйста, покажите мне его… Прошу вас.

— Боюсь, это плохая идея, Анабель.

— Что же вы за человек такой… Нет в вас ни совести, ни сострадания!

Он хотел было ее утешить, но пленница вздрогнула от его прикосновения и, увернувшись, убежала в свою каюту.

 

Поздно ночью, когда капитан Хартголд стоял на мостике, держа свою вахту, Анабель вдруг показалась на палубе. Волосы ее были растрепаны, а красивое лицо отражало гнев. Она быстро поднялась по ступенькам, шурша юбками, и, подбежав к Генри, врезала ему пощечину.

— Как вы смели прикасаться к нему?! — закричала девушка и начала бить его в грудь, пока он не схватил ее за руки и унял ее ярость. — Вы мерзавец!

— Тихо! — он сдавил ее плечи, прижав к себе. — Не надо привлекать к себе еще больше внимания, Анабель. Идите в свою каюту и не смейте ее больше покидать без моего ведома. Вы очень рискуете, когда ходите по кораблю без сопровождения.

— Я хочу быть с Уильямом… — бессильно прошептала она, обмякнув в его руках.

— Я не могу этого вам позволить.

— Прошу вас… верните мне хотя бы мою гордость… О чести я уже не прошу.

Капитан вдруг отпустил ее и молча отстранился от девушки. Быстро найдя одного из вахтенных  на палубе, он позвал его, и тот оказался рядом сию же минуту.

— Отведи девушку к ее брату. Оставшееся время она проведет за решеткой вместе с ним.  Обеспечьте обоим регулярное питание и свежую воду.

Матрос грубо взял пленницу за плечо, и Анабель ахнула от боли.

— Эй, полегче с молодой леди! Это всё-таки дорогой товар!

 

На следующий день Джоанна накрывала на стол, но уже только для одного капитана. Обедать со всеми он не захотел по причине личной драмы, и девушка, чувствуя напряжение, витающее в каюте, поторопилась удалиться. Однако Генри окликнул ее перед уходом и приказал устроить сегодня вечером в кают-компании ужин для офицеров. Кивнув, Джоанна тут же ушла, благодаря судьбу за то, что он не потребовал чего-то еще, учитывая их последнюю перепалку.

Вечером в кают-компании зажглись масляные лампы, и тесный интерьер залился теплым светом, создавая уют. Стол был богато накрыт тем, что нашлось на складе. Основным блюдом выступало жаркое, запах которого густо заполнил помещение.

Эрик и Мартин хорошо помогли Джоанне, и дело оставалось за малым. Девушка принесла поднос с кружками и, расставив их по местам, наполнила дорогим бренди, который хранился в закромах камбуза. Закончив с сервировкой стола, Джоанна взяла поднос и с чувством совершенного долга собралась уходить, но капитан в последний момент ухватил ее за руку и притянул к себе.

— Куда ты? Джоанна, останься с нами, дорогая.

Девушка взволнованно заозиралась, прижимая к груди поднос, будто защищаясь им от чужих взглядов.

— Давай-ка мы это уберем. — Генри отнял ее импровизированный щит и отставил в сторону, а Джоанну почти насильно усадил рядом с собой. Она было дернулась, но он настойчиво приобнял ее одной рукой, заставив угомониться.

Капитан сидел с Джоанной во главе стола вместе с офицерами, среди которых были, конечно же, Томас Рэнни, Клод Бертран и многие другие. Генри отлил из своей кружки немного бренди и подвинул девушке. Джоанна взяла кружку, собираясь сделать вид, что пьет вместе со всеми.

— А вы знаете, господа, кому мы обязаны сегодняшним вечером? Не все сидящие за этим столом знают историю этой маленькой леди. Вы, вероятно, осуждаете меня за девушку в команде, но только потому, что не знаете ее. Она не так проста, как кажется. Это дочь ныне покойного капитана Билли Райдера. Я проникся к ней сочувствием после его кончины и счел своим долгом позаботиться о ней. Но кто знал, что эта крошка в моей заботе даже не нуждается? Она сама кого хочет завалит одной левой. На самом деле, если бы не она, то не было бы сейчас ни этого прекрасного ужина, ни нас с вами, потому что эта юная леди спасла нас от верной смерти, когда мы попали в плен к проклятым индейцам. Вот этими маленькими нежными ручонками… — Он взял ее ладонь и приподнял над столом. — Джоанна на моих глазах, подобно фурии, набросилась и зарезала одного из испанцев. Она не только кровожадно разобралась с мужиком вдвое больше ее самой, но и освободила нас. А еще она героически стойко пережила ранение, которое получила во время обстрела нашего судна. Поэтому я хочу сказать, что Джоанна Райдер для меня — не просто какая-то девчонка. Это настоящее сокровище и наша с вами удача. — Закончив речь, он поцеловал ее пальчики, и девушка смущенно спрятала руку под стол.

Щеки Джоанны вспыхнули огнем от его слов. Впервые она ощутила свою ценность и значимость. До этого момента ей даже в голову не приходило, что она может быть так важна для Генри Хартголда. Ей было не столь важно, что он говорил лично ей, ей было важно, как он говорит о ней другим. Именно это ее разволновало и приятно воодушевило. Своими речами он пробудил в ней силу, которую она ранее в себе даже и не замечала. Она вдруг расправила плечи, и ее с капитаном взгляды пересеклись.

— Так выпьем же за нашу удачу! За тебя, мое сокровище!

Губ Джоанны коснулась еле заметная улыбка. Генри ударил кружкой об ее кружку, которую она неловко держала в руке, и повторил сей жест над общим столом со всеми остальными. После чего они, шумно торжествуя, выпили до дна и весь вечер веселились, пили и ели. 

Джоанна сидела в недоумении, но всё же ощущала легкую радость и даже позволила себе немного выпить. Капитан был на удивление внимателен и ласков и то и дело целовал ей ручку и нежно обнимал.

А когда вечер подошел к концу и гости начали уставать, Генри Хартголд встал и заявил, что ужин окончен.

— Спасибо, господа, но на этом прошу оставить нас.

Зашумели стулья, зазвучали пьяные слова благодарности и звон посуды. Джоанна тоже встала, начав убирать со стола, но капитан притормозил ее и попросил сесть обратно. Хоть ее это смутило, она послушалась.

Вскоре кают-компания наполнилась тишиной. Однако не все ее покинули.

— Клод, ты чего сидишь? Тебя это тоже касается, — с вызовом произнес капитан Хартголд.

Француз, как ни странно, был абсолютно трезв и сидел в стороне, но когда услышал слова капитана, вдруг обернулся.

— И что потом? — нахально спросил он.

Капитан усмехнулся:

— А это тебя не касается…

Джоанна нервно заерзала, глядя то на капитана, то на дерзкого француза.

— Почему же не касается? Мне кажется, девушка хочет уйти.

— Это тебе только кажется, Клод, — угрожающе холодно ответил капитан.

— Да я почти уверен, — ухмыльнулся француз. — Я угадал твое желание, Джоанна?

Девушка испуганно замерла, посмотрев на Клода, и перевела взор на грозно смотрящего сверху капитана Хартголда, а затем и вовсе беспомощно опустила голову и поникла.

— Если ты сейчас же не уйдешь, Клод, я позабуду о нашей дружбе.

 Чувствуя нависшую угрозу, Клод поднялся из-за стола и вытер рот салфеткой.

— Так вот какие методы запугивания ты используешь для нее. Теперь понятно, почему в твоем присутствии Джоанна так трясется. У нее совершенно отсутствует воля к жизни. Ты ее запугал до смерти.

— Не нервируй меня, француз! — Капитан дернулся в сторону Клода, схватил и припер к стене.

Накал страстей заставил вскочить из-за стола и саму Джоанну. Волнение переполняло ее настолько, что крик будто сам собой вырвался из груди. 

— Хватит! — внезапно воскликнула она.

Генри сперва замер, держа Клода у стены, и вдруг обернулся.

— Джоанна… — С болью обратился он к ней. — Милая, ты… ты, что, заговорила?

Капитан тут же позабыл про взбесившего его Клода и отпустил француза. Генри подошел к Джоанне и трепетно взял ее за плечи.

— Девочка моя, я не могу поверить… — Он обернулся к Клоду и злобно велел убираться.

Джоанна с благодарностью кивнула Клоду, дав понять ему, что бояться нечего, и он покинул кают-компанию.

 

Капитан Хартголд опять стал шелковым и завел Джоанну в свою каюту, закрыв за ней дверь.

Девушка встала как вкопанная на пороге, боясь продолжения вечера. А тем временем Генри взял еще одну бутылку из секретера и наполнил свою кружку. 

— Ну что ты как теленок на бойне? Я тебя не обижу, девочка. Хотя, надо сказать, есть за что.

Джоанна еще сильнее напряглась от его слов.

— Я знаю, что после того, как я поймал тебя в трюме, ты, вопреки моему запрету, ходила туда еще, и не раз. Не могу понять, что он тебе так в душу запал? 

Джоанна поникла, обняв себя руками.

— Ох, мой милый нежный цветочек… — ласково обратился он к ней и выпил полную кружку рома. — Такие мужчины, как Уильям, не увлекаются такими девушками, как ты. Ну ничего… Скоро ты забудешь про него, потому что через три дня мы попрощаемся с пленниками, и ты его больше никогда не увидишь. Тебе, конечно, неприятно это слышать, но лучше я спущу тебя на грешную землю сейчас,  чтобы не было больно падать.

Генри, видя что сильно расстроил девушку, не смог остановиться и продолжил говорить:

— Ну а на что ты надеялась, милая? Он никогда бы не обратил на тебя внимания, потому что по уши влюблен в свою кузину.

Джоанна удивленно подняла на капитана взгляд.

— Что ты так смотришь? Хочешь сказать, ты этого не заметила? Золотце, поверь мне, я разбираюсь в этих делах. Это видно невооруженным глазом. 

Девушка, чувствуя, как горлу подступает ком, и не выдержав давления со стороны капитана, развернулась и ринулась к выходу, но, дернув ручку, поняла, что дверь заперта.

— Этот твой Уильям общается только с себе подобными, он хорошо образован и наверняка даже знает несколько языков. — Генри неторопливо подошел к ней и встал рядом, облокотившись о переборку плечом. — Ну чем ты его можешь очаровать? 

Джоанну уже изо всех сил душил ком в горле, а единственный глаз налился горькими слезами, и она безнадежно уперлась лбом в дверь, пытаясь скрыть боль.

— Своими вздорными выходками? Или… — Генри затих, глядя на ее отчаяние, и вдруг другим тоном продолжил: — Или может быть, улыбкой с прелестной щербинкой?  Или солнечными веснушками? Чудесными ямочками на щеках? Или непослушными кудряшками? — Он тяжело вздохнул, глядя на нее. — Останься со мной этой ночью — и на утро ты забудешь его. Я тебе обещаю.

Джоанна сильно сжала дверную ручку, желая провалиться на месте.

— Было жестоко с моей стороны вовлекать Анабель в любовные интрижки и заставлять тебя на это смотреть. Я виноват, каюсь. Но хотя бы теперь я знаю, что я тебе, вероятно, небезразличен. Я знаю, что бы ты ни чувствовала ко мне, ты никогда не скажешь правду, потому что ты боишься ее. Сбрось уже эти оковы, которые ты сама себе надела, и скажи мне. Ты хоть что-то чувствуешь?

Девушка отрицательно покачала головой, и Генри возмутился.

— Вот же упрямая ослица… — сквозь зубы прорычал он.

Джоанна вжала голову в плечи и медленно опустилась на пол, облокотившись спиною о дверь.

— Не такая ты и смелая, когда дело доходит до любви, да? — сказал он, глядя на нее сверху вниз, и, опустившись, сел рядом. — Скажи мне еще хоть слово, не молчи… Я так хочу вновь услышать твой задорный и по-мальчишески дерзкий голос.

Девушка молчала, понурив голову. Тогда он поднялся с пола и, взяв ее на руки, понес в свою спальню. Джоанна запаниковала и начала отбиваться, изо рта вырвался плач, который перешел в крик.

— Тихо, — сказал Генри. — Я тебя не обижу. Ничего не будет… если ты сама не захочешь. Просто останься со мной этой ночью — и всё.

Джоанна немного успокоилась и позволила уложить себя в кровать ближе стенке, но тут же забилась в угол и села, поджав ноги. Генри лег рядом с ней.

— Да расслабься ты, — тихо сказал он. — Ложись нормально.

Девушка неловко скользнула спиной на постель, тревожно глядя в потолок и боясь повернуть лицо в его сторону.

— Я хочу, чтобы ты знала, Джоанна… я никогда не возьму женщину против её воли. Никогда.

Он замолчал, и в голосе появилась тяжесть.
— У меня была одна история… печальная. Шрам на моём лице — это не украшение и не боевая рана. Это мой позор. Напоминание о том, чего нельзя позволять себе с женщинами.

Джоанна повернула голову, её глаза в полумраке нашли его лицо. Лунный свет скользнул по щеке, блеснул во влажных глазах.

— Когда-то, несколько лет назад, — заговорил он негромко, — я встретил женщину. Красивую, гордую, сильную… и в то же время безмерно несчастную. Она осталась одна. И когда я увидел её… я пропал. Словно море затянуло вглубь. Я был безумно влюблён, сделал всё, чтобы она осталась со мной. Но был молод, глуп… и однажды позволил себе лишнее. За это я и поплатился.

Он замолчал. Слова, будто острые осколки, застряли в горле. Генри сжал кулак, потом выдохнул, тяжело, как после раны.

— Её звали Летиция, — наконец сказал он. — Никогда в жизни я не любил так мучительно и так ярко. Но время делает своё дело: сердце грубеет, и вдруг понимаешь, что больше не способен чувствовать так остро.

Он повернулся к девушке. Его пальцы осторожно коснулись её щеки, и в голосе зазвучала та редкая мягкость, которую он не показывал никому.
— А ты, Джоанна… люби, пока можешь. Никогда так сладко не любится, как в семнадцать лет.