30 Сокровище капитана Хартголда
 

Анабель ощутила внутреннее сопротивление, но его жадные руки, его горячее дыхание, его манящий взгляд пробуждали в ней неудержимое желание, и она в тот же миг поддалась своим чувствам.

Их губы сошлись в страстном поцелуе, но через мгновение девушка, сгорая в объятиях капитана Хартголда, стыдливо отстранилась. 

— Простите, Анабель. Я не сдержался. Я вас уже предупреждал, не играйте со мной, вы доведете до греха.

— Мне кажется… Вы… очень торопите события… — прошептала девушка, тяжело дыша, скованная тугим корсетом.

— Я могу остановиться в любой момент, — прошептал Генри ей на ушко и осыпал поцелуями ее шею. — Если вы только пожелаете.

Анабель нерешительно молчала, проклиная саму себя. Желание обжигало тело, и она готова была растаять в его руках вопреки всем нормам морали, позабыв об обстоятельствах и условиях своего нахождения на этом проклятом корабле.

— Но вы молчите... — мягко заключил Генри. — Не бойтесь, Анабель, я сделаю всё так, что комар носа не подточит, — с хитрой улыбкой добавил он.

Девушка непонимающе посмотрела на него и залилась румянцем, хлопая ресницами.

— Я имею в виду, что вам не придется краснеть перед супругом в первую брачную ночь. Анабель, доверьтесь мне, я — ювелир в любовном деле.

Сказанные капитаном слова придали девушке уверенности, и она больше не смогла сдерживать себя. Умоляюще взглянув ему в глаза, Анабель вновь прильнула к его губам.

Генри торопливо усадил девушку на стол и, покрывая влажными поцелуями ее пышную грудь, бесстыдно задрал подол шелкового платья. Его руки настойчиво и нетерпеливо окутывали страстью, заставляя Анабель расслабиться и полностью раствориться в объятиях искусителя.

— О боже… — испуганно взмолилась девушка, не в силах противостоять ему. — Что вы со мной делаете? — задыхаясь от волнения, прошептала она, чувствуя, что его поцелуи опускаются всё ниже и ниже.

— Да я так… немножко тут похулиганю, —  тихо ответил он из-под смятого подола ее юбки.

— О боже… — запаниковала девушка, еще сильнее покраснев и закрыв лицо руками.

Большой попугай, сидевший в клетке и наблюдающий за постыдными действиями этих двоих, заинтересованно повернул голову на бок и, открыв клюв, замер в таинственном молчании.

 

Проснувшись в ранний час, Генри взглянул на Анабель, лежащую рядом с ним. Ее каштановые локоны водопадом раскинулись по подушке, нежная грудь, едва прикрытая простыней, интригующе завораживала его взор. Нежный румянец на ее щеках и алые зацелованные губы соблазняли и манили снова прикоснуться к ней, но капитан не стал этого делать.

Тень грусти омрачила его взгляд при мысли, что Анабель узнает о том, как он обращался с Уильямом, и гнев ее будет неизбежен. Поэтому Генри не захотел будить девушку, предпочитая оставить ее в счастливом неведении как можно дольше.

 

Шел день за днем. Сам того не замечая, Генри увлекся своей пленницей и, как только у него появлялось свободное время, он щедро одаривал девушку своим вниманием.

Анабель, уже не чувствуя страха, начала всё более настойчиво просить капитана о встрече с кузеном, но Генри Хартголд тянул с этим и ни в какую не шел на уступки, всеми силами уводя ее от насущных проблем и склоняя к любовным интригам.

Конечно же, для команды «Доброжелателя» увлечение капитана Хартголда не осталось незамеченным, что стало почвой для грязных шуток, которые дошли даже до Джоанны.

Однажды Томас Ренни, увидев мило воркующих на палубе капитана и пленницу, окликнул Джоанну и сказал, чтобы та смотрела в оба, а иначе пиши пропало. Он не подумал ни о том, что у девушки нет одного глаза, ни о том, что такая рекомендация звучала совершенно неуместно. Джоанну его слова тогда сильно задели, она, рассердившись, топнула ногой и удалилась в камбуз, злобно хлопнув дверью.

 

Каждый вечер капитан, позабыв обо всём, ужинал наедине с Анабель в своей каюте, и каждый вечер Джоанна вынуждена была накрывать им на стол. Ей это отчаянно не нравилось, потому что в тот момент, когда эти двое проводили время в приятной обстановке, Уильям голодал во мраке душного трюма и мучился, думая о судьбе кузины. Эта мысль не давала Джоанне покоя, и она всегда очень злилась, сервируя стол.

Одним таким вечером девушка, как обычно, расставляла посуду, опустив взгляд и стараясь не слышать того, о чём говорят капитан и его пленница. А голоса их были на удивление бесстыдно томные, и Джоанна почувствовала, что опять начинает вскипать. Она торопливо налила вино в оба бокала и вдруг остановилась, услышав крик попугая:

— О Боже! О Боже! Что вы со мной делаете?! Что вы делаете?!

Все трое в каюте затихли и растерянно замерли, напряженно переглядываясь, а Джек продолжал имитировать женские стоны.

— О Боже! О Боже! Ах! Ах! Ах!

Джоанна в тот же миг схватила бокал и выплеснула его в лицо Анабель. Та сперва опешила, но тут же, разозлившись, вскочила с места.

— Как ты посмела?! — гневно возмутилась Анабель отряхивая платье.

Генри молчал некоторое время, не зная, что сказать, а потом вдруг рассмеялся громко и раскатисто. Анабель это показалось оскорбительным, и она недоуменно воззрилась на него.

Джоанна немедля схватила второй бокал вина со стола и плеснула его в лицо теперь уже капитану. Он застыл от неожиданности, и от его нахальной улыбки не осталось и следа.

— Джоанна! — вскрикнул Генри, поднявшись из-за стола. — А ну иди сюда, мерзавка!

Девушка не на шутку испугалась и бросилась бежать. В одно мгновенье она пролетела по палубе и, юркнув в камбуз, попыталась закрыться, но сапог капитана воспрепятствовал этому. Генри с грохотом распахнул дверь и, войдя, захлопнул ее. Его злое и мокрое от вина лицо источало ярость, которая не могла пройти бесследно, и Джоанна вся сжалась перед ним и забилась в угол.

— Ты что же это… — запыхавшись, заговорил капитан, схватившись за колени. — Ты приревновала всё-таки меня, да?

Девушка болезненно сглотнула. Генри усмехнулся.

— Ну конечно же, ты ревнуешь. А то я думал, у тебя нет никаких чувств ко мне, я уже  отчаялся. — Он двинулся в ее сторону, но Джоанна метнулась от него прочь. В тот же миг откуда ни возьмись появился Мартин, который ненароком стал свидетелем разыгравшейся сцены, и героически встал между ними.

— Простите, капитан! Я думаю, что вам не стоит обижать девочку, сэр!

— Вот как? — возмутился Генри. — А мне кажется, я сам могу решить, кого и когда мне можно обижать, щенок.

— Это само собой! Легко обидеть того, кто вам ответить даже не может!

Злобные брови капитана Хартголда вдруг удивленно приподнялись, а губы тронула чуть заметная улыбка. Ему понравилась дерзость юнги, и он внезапно смягчился при виде такого героизма.

— Тут ты… чертовски прав, Мартин. — Он как-то по доброму, но всё же грубовато потрепал его за волосы и внезапно двинулся к двери, напоследок хитро взглянув на Джоанну. — А с тобой мы еще поговорим по душам.

Девушка вздрогнула от удара двери и, переглянувшись с Мартином, покрутила пальцем у виска, а довольный собой юнга улыбнулся ей в ответ и молча кивнул.

 

Вернувшись в каюту, капитан застал свою пленницу сидящей у окна в расстроенных чувствах.

— Анабель, вы грустите из-за этой нахальной девчонки?

— Мне кажется, мы слишком далеко зашли с вами, капитан Хартголд, — обернувшись к нему, заговорила девушка и кольнула его холодным взглядом. — Вы, конечно, можете быть обольстительным, но сущность ваша от этого не поменялась.

—  Ну спасибо хотя бы на этом, — печально ответил Генри, пожав плечами.

— Я позволила этому случиться в то время, когда мой кузен в заточении и, быть может, страдает. И вы даже не даете мне с ним увидеться. Что же я наделала? Кому я доверилась?

— К сожалению, не самому лучшему человеку, но знайте, Анабель, я буду вспоминать это время с любовью и благодарностью.

— А я — нет! — возмутилась Анабель, поднявшись с подоконника. — Я опозорена! Проклятым… п-попугаем!

Генри усмехнулся.

— Вы еще и смеетесь?!

— Я не над вами, Анабель, но ситуация была действительно смешная.

— Но мне не смешно! — вскрикнула девушка и расплакалась. — Я хочу видеть Уильяма. Пожалуйста, покажите мне его… Прошу вас.

— Боюсь, это плохая идея, Анабель.

— Что же вы за человек такой… Нет в вас ни совести, ни сострадания!

Он хотел было ее утешить, но пленница вздрогнула от его прикосновения и, увернувшись, убежала в свою каюту.

 

Поздно ночью, когда капитан Хартголд стоял на мостике, держа свою вахту, Анабель вдруг показалась на палубе. Волосы ее были растрепаны, а красивое лицо отражало гнев. Она быстро поднялась по ступенькам, шурша юбками, и, подбежав к Генри, врезала ему пощечину.

— Как вы смели прикасаться к нему?! — закричала девушка и начала бить его в грудь, пока он не схватил ее за руки и унял ее ярость. — Вы мерзавец!

— Тихо! — он сдавил ее плечи, прижав к себе. — Не надо привлекать к себе еще больше внимания, Анабель. Идите в свою каюту и не смейте ее больше покидать без моего ведома. Вы очень рискуете, когда ходите по кораблю без сопровождения.

— Я хочу быть с Уильямом… — бессильно прошептала она, обмякнув в его руках.

— Я не могу этого вам позволить.

— Прошу вас… верните мне хотя бы мою гордость… О чести я уже не прошу.

Капитан вдруг отпустил ее и молча отстранился от девушки. Быстро найдя одного из вахтенных  на палубе, он позвал его, и тот оказался рядом сию же минуту.

— Отведи девушку к ее брату. Оставшееся время она проведет за решеткой вместе с ним.  Обеспечьте обоим регулярное питание и свежую воду.

Матрос грубо взял пленницу за плечо, и Анабель ахнула от боли.

— Эй, полегче с молодой леди! Это всё-таки дорогой товар!

 

На следующий день Джоанна накрывала на стол, но уже только для одного капитана. Обедать со всеми он не захотел по причине личной драмы, и девушка, чувствуя напряжение, витающее в каюте, поторопилась удалиться. Однако Генри окликнул ее перед уходом и приказал устроить сегодня вечером в кают-компании ужин для офицеров. Кивнув, Джоанна тут же ушла, благодаря судьбу за то, что он не потребовал чего-то еще, учитывая их последнюю перепалку.

Вечером в кают-компании зажглись масляные лампы, и тесный интерьер залился теплым светом, создавая уют. Стол был богато накрыт тем, что нашлось на складе. Основным блюдом выступало жаркое, запах которого густо заполнил помещение.

Эрик и Мартин хорошо помогли Джоанне, и дело оставалось за малым. Девушка принесла поднос с кружками и, расставив их по местам, наполнила дорогим бренди, который хранился в закромах камбуза. Закончив с сервировкой стола, Джоанна взяла поднос и с чувством совершенного долга собралась уходить, но капитан в последний момент ухватил ее за руку и притянул к себе.

— Куда ты? Джоанна, останься с нами, дорогая.

Девушка взволнованно заозиралась, прижимая к груди поднос, будто защищаясь им от чужих взглядов.

— Давай-ка мы это уберем. — Генри отнял ее импровизированный щит и отставил в сторону, а Джоанну почти насильно усадил рядом с собой. Она было дернулась, но он настойчиво приобнял ее одной рукой, заставив угомониться.

Капитан сидел с Джоанной во главе стола вместе с офицерами, среди которых были, конечно же, Томас Рэнни, Клод Бертран и многие другие. Генри отлил из своей кружки немного бренди и подвинул девушке. Джоанна взяла кружку, собираясь сделать вид, что пьет вместе со всеми.

— А вы знаете, господа, кому мы обязаны сегодняшним вечером? Не все сидящие за этим столом знают историю этой маленькой леди. Вы, вероятно, осуждаете меня за девушку в команде, но только потому, что не знаете ее. Она не так проста, как кажется. Это дочь ныне покойного капитана Билли Райдера. Я проникся к ней сочувствием после его кончины и счел своим долгом позаботиться о ней. Но кто знал, что эта крошка в моей заботе даже не нуждается? Она сама кого хочет завалит одной левой. На самом деле, если бы не она, то не было бы сейчас ни этого прекрасного ужина, ни нас с вами, потому что эта юная леди спасла нас от верной смерти, когда мы попали в плен к проклятым индейцам. Вот этими маленькими нежными ручонками… — Он взял ее ладонь и приподнял над столом. — Джоанна на моих глазах, подобно фурии, набросилась и зарезала одного из испанцев. Она не только кровожадно разобралась с мужиком вдвое больше ее самой, но и освободила нас. А еще она героически стойко пережила ранение, которое получила во время обстрела нашего судна. Поэтому я хочу сказать, что Джоанна Райдер для меня — не просто какая-то девчонка. Это настоящее сокровище и наша с вами удача. — Закончив речь, он поцеловал ее пальчики, и девушка смущенно спрятала руку под стол.

Щеки Джоанны вспыхнули огнем от его слов. Впервые она ощутила свою ценность и значимость. До этого момента ей даже в голову не приходило, что она может быть так важна для Генри Хартголда. Ей было не столь важно, что он говорил лично ей, ей было важно, как он говорит о ней другим. Именно это ее разволновало и приятно воодушевило. Своими речами он пробудил в ней силу, которую она ранее в себе даже и не замечала. Она вдруг расправила плечи, и ее с капитаном взгляды пересеклись.

— Так выпьем же за нашу удачу! За тебя, мое сокровище!

Губ Джоанны коснулась еле заметная улыбка. Генри ударил кружкой об ее кружку, которую она неловко держала в руке, и повторил сей жест над общим столом со всеми остальными. После чего они, шумно торжествуя, выпили до дна и весь вечер веселились, пили и ели. 

Джоанна сидела в недоумении, но всё же ощущала легкую радость и даже позволила себе немного выпить. Капитан был на удивление внимателен и ласков и то и дело целовал ей ручку и нежно обнимал.

А когда вечер подошел к концу и гости начали уставать, Генри Хартголд встал и заявил, что ужин окончен.

— Спасибо, господа, но на этом прошу оставить нас.

Зашумели стулья, зазвучали пьяные слова благодарности и звон посуды. Джоанна тоже встала, начав убирать со стола, но капитан притормозил ее и попросил сесть обратно. Хоть ее это смутило, она послушалась.

Вскоре кают-компания наполнилась тишиной. Однако не все ее покинули.

— Клод, ты чего сидишь? Тебя это тоже касается, — с вызовом произнес капитан Хартголд.

Француз, как ни странно, был абсолютно трезв и сидел в стороне, но когда услышал слова капитана, вдруг обернулся.

— И что потом? — нахально спросил он.

Капитан усмехнулся:

— А это тебя не касается…

Джоанна нервно заерзала, глядя то на капитана, то на дерзкого француза.

— Почему же не касается? Мне кажется, девушка хочет уйти.

— Это тебе только кажется, Клод, — угрожающе холодно ответил капитан.

— Да я почти уверен, — ухмыльнулся француз. — Я угадал твое желание, Джоанна?

Девушка испуганно замерла, посмотрев на Клода, и перевела взор на грозно смотрящего сверху капитана Хартголда, а затем и вовсе беспомощно опустила голову и поникла.

— Если ты сейчас же не уйдешь, Клод, я позабуду о нашей дружбе.

 Чувствуя нависшую угрозу, Клод поднялся из-за стола и вытер рот салфеткой.

— Так вот какие методы запугивания ты используешь для нее. Теперь понятно, почему в твоем присутствии Джоанна так трясется. У нее совершенно отсутствует воля к жизни. Ты ее запугал до смерти.

— Не нервируй меня, француз! — Капитан дернулся в сторону Клода, схватил и припер к стене.

Накал страстей заставил вскочить из-за стола и саму Джоанну. Волнение переполняло ее настолько, что крик будто сам собой вырвался из груди. 

— Хватит! — внезапно воскликнула она.

Генри сперва замер, держа Клода у стены, и вдруг обернулся.

— Джоанна… — С болью обратился он к ней. — Милая, ты… ты, что, заговорила?

Капитан тут же позабыл про взбесившего его Клода и отпустил француза. Генри подошел к Джоанне и трепетно взял ее за плечи.

— Девочка моя, я не могу поверить… — Он обернулся к Клоду и злобно велел убираться.

Джоанна с благодарностью кивнула Клоду, дав понять ему, что бояться нечего, и он покинул кают-компанию.

 

Капитан Хартголд опять стал шелковым и завел Джоанну в свою каюту, закрыв за ней дверь.

Девушка встала как вкопанная на пороге, боясь продолжения вечера. А тем временем Генри взял еще одну бутылку из секретера и наполнил свою кружку. 

— Ну что ты как теленок на бойне? Я тебя не обижу, девочка. Хотя, надо сказать, есть за что.

Джоанна еще сильнее напряглась от его слов.

— Я знаю, что после того, как я поймал тебя в трюме, ты, вопреки моему запрету, ходила туда еще, и не раз. Не могу понять, что он тебе так в душу запал? 

Джоанна поникла, обняв себя руками.

— Ох, мой милый нежный цветочек… — ласково обратился он к ней и выпил полную кружку рома. — Такие мужчины, как Уильям, не увлекаются такими девушками, как ты. Ну ничего… Скоро ты забудешь про него, потому что через три дня мы попрощаемся с пленниками, и ты его больше никогда не увидишь. Тебе, конечно, неприятно это слышать, но лучше я спущу тебя на грешную землю сейчас,  чтобы не было больно падать.

Генри, видя что сильно расстроил девушку, не смог остановиться и продолжил говорить:

— Ну а на что ты надеялась, милая? Он никогда бы не обратил на тебя внимания, потому что по уши влюблен в свою кузину.

Джоанна удивленно подняла на капитана взгляд.

— Что ты так смотришь? Хочешь сказать, ты этого не заметила? Золотце, поверь мне, я разбираюсь в этих делах. Это видно невооруженным глазом. 

Девушка, чувствуя, как горлу подступает ком, и не выдержав давления со стороны капитана, развернулась и ринулась к выходу, но, дернув ручку, поняла, что дверь заперта.

— Этот твой Уильям общается только с себе подобными, он хорошо образован и наверняка даже знает несколько языков. — Генри неторопливо подошел к ней и встал рядом, облокотившись о переборку плечом. — Ну чем ты его можешь очаровать? 

Джоанну уже изо всех сил душил ком в горле, а единственный глаз налился горькими слезами, и она безнадежно уперлась лбом в дверь, пытаясь скрыть боль.

— Своими вздорными выходками? Или… — Генри затих, глядя на ее отчаяние, и вдруг другим тоном продолжил: — Или может быть, улыбкой с прелестной щербинкой?  Или солнечными веснушками? Чудесными ямочками на щеках? Или непослушными кудряшками? — Он тяжело вздохнул, глядя на нее. — Останься со мной этой ночью — и на утро ты забудешь его. Я тебе обещаю.

Джоанна сильно сжала дверную ручку, желая провалиться на месте.

— Было жестоко с моей стороны вовлекать Анабель в любовные интрижки и заставлять тебя на это смотреть. Я виноват, каюсь. Но хотя бы теперь я знаю, что я тебе, вероятно, небезразличен. Я знаю, что бы ты ни чувствовала ко мне, ты никогда не скажешь правду, потому что ты боишься ее. Сбрось уже эти оковы, которые ты сама себе надела, и скажи мне. Ты хоть что-то чувствуешь?

Девушка отрицательно покачала головой, и Генри возмутился.

— Вот же упрямая ослица… — сквозь зубы прорычал он.

Джоанна вжала голову в плечи и медленно опустилась на пол, облокотившись спиною о дверь.

— Не такая ты и смелая, когда дело доходит до любви, да? — сказал он, глядя на нее сверху вниз, и, опустившись, сел рядом. — Скажи мне еще хоть слово, не молчи… Я так хочу вновь услышать твой задорный и по-мальчишески дерзкий голос.

Девушка молчала, понурив голову. Тогда он поднялся с пола и, взяв ее на руки, понес в свою спальню. Джоанна запаниковала и начала отбиваться, изо рта вырвался плач, который перешел в крик.

— Тихо, — сказал Генри. — Я тебя не обижу. Ничего не будет… если ты сама не захочешь. Просто останься со мной этой ночью — и всё.

Джоанна немного успокоилась и позволила уложить себя в кровать ближе стенке, но тут же забилась в угол и села, поджав ноги. Генри лег рядом с ней.

— Да расслабься ты. Ложись нормально.

Девушка неловко сползла спиной на кровать и легла, тревожно глядя в потолок и боясь повернуть лицо в его сторону. 

— Я никогда не позволю себе взять женщину против ее воли. Я хочу, чтобы ты знала… Была одна печальная история в моей жизни… о чём я ужасно жалею. Этот шрам на моем лице… Это не что иное, как мой личный позор и страшное напоминание о том, как нельзя себя вести с женщинами.

Джоанна заинтригованно повернула голову в сторону капитана и посмотрела на очертания его лица во мраке. Влажный блик задрожал в его глазах при лунном свете, и Генри продолжил свою историю.

— Как-то давно, еще несколько лет назад, мы работали с Джоном Хитчем в паре, как и сейчас. Это было выгодно нам обоим. Время от времени мы разделялись, а потом находили друг друга снова. И однажды мы встретились с ним в море. До этого ему посчастливилось захватить торговца с пассажирами. Там была целая семья, жена с мужем с маленьким ребенком и служанкой в придачу. Джон убил того мужчину, служанку отдал на потеху  своей команде, а ее хозяйку забрал себе. Ребенка, на удивление, не тронул, но его матери пришлось несладко. Когда я увидел ее…  она была не в себе... Это была очень красивая женщина, и даже синяки на ее лице не затмевали ее красоты и стати. Это была очень гордая женщина и сильная духом, но сломленная и несчастная. Я… я… выкупил ее у Джона, и не только ее… Я отдал всё, что у меня было, и забрал ребенка и еле живую служанку… Я увез их на нашу базу, гавань одного из Антильских островов, скрытую от посторонних глаз, место свободы, куда не лезут власти, потому что даже не знают о его существовании. Она просила меня вернуть ее домой, а я всё тянул и тянул, я не хотел ее отпускать. Я надеялся, что, может, однажды она сможет меня полюбить и захочет остаться со мной. Я исчезал надолго и возвращался с надеждой, но время шло, а она была неприступной… И вот однажды я напился до беспамятства… и решил, что если я купил ее, значит, она моя… Понимаешь?

Джоанна в ужасе смотрела ему в глаза, задержав дыхание от волнения.

— Я позволил себе лишнего и получил по заслугам. Она хранила нож под подушкой и полоснула меня, как только дотянулась до него. Но это только полбеды… В истерике она выбежала из дома и помчалась куда глаза глядят. Было темно… Я побежал за ней… А она… она… Я услышал лишь крик. Она сорвалась с утеса. Я не смог ее найти, она просто исчезла… как призрак…

Генри резко замолчал, тяжело сглатывая накопившуюся боль, и вытер глаза.

— Ее звали Летиция… Я никогда прежде не испытывал такой болезненной и нездоровой любви… Со временем сердце становится черствым, и однажды ты приходишь к осознанию, что не можешь больше чувствовать такие сильные переживания, как раньше. — Он вновь посмотрел на девушку и нежно коснулся ее щеки. — А что касается лично тебя, то ты люби, Джоанна, пока можешь. Ведь никогда так сладко не любится, как в семнадцать лет.