10 Кредо пирата

​

После смерти мистера Бейкера Джоанна стала сама не своя. Что-то замкнуло в груди, погасив все чувства, поэтому она не могла даже плакать. Ей не хотелось ни с кем разговаривать, и тем более она не горела желанием лишний раз пересекаться с капитаном Хартголдом, который начинал ее пугать все сильнее день ото дня. Эти его резкие перемены настроения, вспышки гнева и потеря самообладания доводили Джоанну до дрожи в коленях.

Небо плотно затянуло тяжелыми облаками, и все кругом помрачнело. Море свирепствовало, и обезумевшие волны начинали биться о скалы. Белая пена валунами накатывала на песок и, шипя, вновь отступала.

Джоанна огляделась. Сейчас ей казалось, что не только злая судьба была настроена против нее, но и даже природа. Впереди нависал чернеющий в дымке утес, а позади простирался пустынный холодный пляж, покрытый влажной густой дымкой. С одной стороны грозное бушующее море, с другой — непроходимый лес, так пугающе шумящий своей листвой. Вдруг заморосило, и девушке на душе от этого стало еще гаже, непреодолимое чувство одиночества накатило на нее, и она, понурив голову, нехотя побрела назад.

В лагере тем временем капитан Хартголд неожиданно заметил отсутствие Джоанны. Осмотрев берег, он заглянул в палатку, но девчонки нигде не было. Она будто растворилась в тумане. Позже Генри заметил Эрика, который с чувством гордости нес из леса свою добычу — двух подстреленных птиц. Лицо и одежда мальчишки были мокрыми, но он выглядел довольным собой.

— Эрик, ты случаем не видал Джоанну?

Парнишка помотал головой:

— Нет. А что-то случилось?

— Ничего, — спокойно ответил капитан, — ничего. — Он запустил руку в свои мокрые волосы, убирая непослушную прядь со лба. — Вот что, малой, давай-ка ты будешь у нас теперь главный по кухне.

— Я? — неуверенно переспросил мальчишка. — Я не хочу быть коком.

— И почему же? — спокойно переспросил его капитан.

Эрик занервничал:

— Да какой же из меня кок? Смотри, я убил птицу! Я охотник! Я воитель! — гордо отчеканил он, демонстрируя две тушки и тыча ими брату прямо в лицо.

— Вот и приготовь это нам на обед, воитель.

— Да мне ближе по духу работа доктора!

— Ой, да не все ли равно. Кок, доктор… один хрен — мясо резать. Кто-то же должен заниматься этим делом. Это временно, Эрик. По прибытии на Нью Провиденс я обязательно найду тебе замену. Но сейчас, будь добр, исполни мою волю. А Джоанна тебе поможет.

Прозвучавшее имя заставило юношу задуматься. Если он станет коком, то сможет больше с ней общаться. Эта перспектива его обрадовала, но он не подал виду и еще некоторое время ломался, боясь выдать свои чувства.

— Ну ладно, — сдался он.

— Вот и договорились. — Генри похлопал брата по спине. — И вот еще что. Я заметил, вроде бы, тебе приглянулась эта несносная девчонка? Верно?

Эрик покраснел и не смог ничего ответить, его лицо и без того уже говорило о многом.

— Не стоит в нее влюбляться, парень.

— Это почему же? — с вызовом переспросил юноша.

— Не стоит — и все, — серьезно заключил Генри, поставив на этом точку.

Краем глаза капитан Хартголд заметил движение и тут же обратил свой взор в сторону пляжа. Когда он увидел Джоанну, то мышцы его лица нервно дрогнули от раздражения. С большим усилием он сумел потушить в себе ярость и, перед тем как оставить Эрика, потрепал его за волосы, но упрямый мальчишка увернулся от него и обиженно ушел прочь.

— Джоанна!

Девушка испугалась, услышав голос капитана издали, и, не пожелав с ним пересекаться, быстро юркнула в палатку, надеясь на то, что он не пойдет разбираться с ней лично, но она ошибалась. Генри Хартголд распахнул завес и разразился прескверной бранью, напугав этим не только ее, но и задремавшего раненого Филиппа. Юноша резко подскочил и даже вскрикнул во сне, чем тут же привлек внимание капитана:

— А ты какого черта тут еще прохлаждаешься?! Пошел вон отсюда!

— Но он же ранен! — возмутилась Джоанна.

— Нет, нет. Я, пожалуй, пойду, — пробормотал Филипп, тяжело поднимаясь с матраса.

— Позволь хотя бы помочь тебе, — взволновалась девушка, придержав его за плечо.

— Нет, ты уже мне помогла, — саркастично ответил юноша, одернув руку, и, хромая, вышел из палатки.

Капитан проводил Филиппа серьезным взглядом и, помолчав некоторое время, обратился, наконец, к Джоанне:

— Мне думалось, что мы друг друга поняли, — угрожающе тихо сказал он. — Но ты оказалась на редкость непонятливой.

Джоанна виновато опустила голову и уставилась себе под ноги:

— Я просто хотела побыть одна.

Капитан надменно осмотрел ее, обойдя сзади:

— И что, легче тебе стало?

Она тяжело вздохнула:

— Увы, нет.

Генри Хартголд неторопливо подошел к столу и, открыв графин с грогом, сделал пару глотков. Терпкий и пряный вкус заставил его слегка поморщиться от удовольствия:

— Ты обиделась на меня, Джоанна? — после долгого молчания вдруг спросил он.

Девушка не ожидала такого вопроса. Тон его речи поменялся и зазвучал мягко — это выглядело так странно и неестественно, что по коже у нее пробежали мурашки.

— Вы… вы даже не попытались помочь мистеру Бейкеру. Вы его убили.

— Это было милосердное убийство, моя милая. Он страдал, и все равно бы не выжил. Было бы жестоко мучить его. Ты разве так не считаешь?

Она не нашла, что ответить, а лишь пожала плечами, потому что понимала, в сущности, капитан был прав, но как же все-таки легко и безжалостно он пристрелил Стива Бейкера — это просто не выходило из ее головы.

— Ты, верно, думаешь, что мне легко даются такие решения?

— Я не знаю. Но что-то мне подсказывает, для вас это привычное дело.

— И ты чертовски права, Джоанна! Но Стив был нашим другом и соратником, я лично знал его не один год, и, поверь, я очень жалею об этой утрате.

Генри Хартголд шагнул к ней навстречу, но девушку это напугало, и она невольно отшатнулась.

— О, нет. Джоанна ты, что же, теперь боишься меня? — удивился капитан. — Разве я еще не доказал тебе, что я твой друг?

— Доказали, — потупившись, нерешительно ответила она.

— Тогда в чем дело? Неужели тебя так смущает мой род деятельности? И из-за этого ты готова поставить на мне крест?

— Нет, что вы! Я… — запнулась девушка.

Генри улыбнулся, сел за стол и, наполнив две кружки грогом, пригласил ее присоединиться к нему. Она не стала противиться. Капитан же, в свою очередь, открыл ящик и, вынув небольшую коробочку с мармеладом, тут же подвинул ее к Джоанне.

— Угощайся, — ласково заговорил он, стараясь всеми способами подсластить эту беседу.

Отправив первую мармеладку в рот, девушка усердно и жадно зажевала, не отрывая глаз от Генри Хартголда. В тот же миг он улыбнулся ей, да так очаровательно и непринужденно, что у Джоанны свело скулы.

— Знаешь, — начал капитан, откинувшись в кресле, — в былые времена каперство, а по сути, то же пиратство, было в чести, и Англия поощряла нас за разбой, свершенный во имя короля. Но как только война с Испанией закончилась, бывшие герои стали не нужны своей стране, и королевский патент утратил свою силу. Это печально, особенно когда ты понимаешь, что ничего, кроме как воевать, ты не умеешь, да и не хочешь. Вся ирония заключается в том, что когда ты убиваешь и грабишь от лица короля — это героизм, а когда ты делаешь то же самое от своего имени — это преступление.

Джоанна, торопливо проглотив мармелад, серьезно заговорила:

— Вы воевали за свою родину, это был ваш долг.

— Долг? — насмешливо переспросил капитан. — Я никому ничего не должен. Я свободный человек, и воевал я только ради себя. Мне нет дела до моей родины, так же как и ей нет дела до меня. Она вспоминала обо мне только тогда, когда пора было платить по счетам, потому что львиную долю своей добычи мне приходилось отдавать ей. Не пойми меня неправильно, я мог бы полюбить свою родину, если бы она смогла полюбить меня.

— Но вы же воевали против зла, — возразила она. —  Вы послужили правому делу!

— А что такое, по-твоему, зло, Джоанна? Ты знаешь, испанцы тоже думают, что служат правому делу. Но истина такова, что мы все просто пешки в руках кровожадных правителей. Поэтому советую тебе, не мыслить такими категориями, как добро и зло.

— Но как же?! — возмутилась Джоанна, готовясь уже вскочить со стула. — Разве испанцы не сжигают наши города… и корабли… — С каждым словом ее речь становилась все более неуверенной, пока совсем не утихла.

— О, поверь мне, девочка, английские каперы наделали бед не меньше. Это я тебе как их соучастник говорю, — с недоброй улыбкой заключил капитан.

Джоанна совсем поникла и окончательно сдалась, а Генри Хартголд тем временем продолжил:

 — Я скажу тебе как есть. Эти цветущие плодородные земли никогда не были пустыми. Здесь жили люди, которых попросту истребили. И то, что происходило тут во время войны, это была просто дележка добычи. По сути, это мало чем отличалось от типичного пиратства. С той же остервенелостью и жаждой страны Европы рвали эти земли на части в погоне за золотом, пока не залили кровью всю Вест Индию. И так было всегда. В этом мире нет светлой стороны, Джоанна. Все стороны равнозначны.

— И таким образом вы оправдываете свои поступки?

Генри Хартголд усмехнулся:

— Ну что за вздор? Оправдываться вообще не в моем характере, и потом, Англия одобряла мои преступления, это сейчас мы с ней не в ладах. Но я не чувствую никаких угрызений совести, и оправдываться мне незачем. Хотя и врать я тебе не стану. Бывает, пиратами становятся от безысходности или по принуждению. Это повстанцы, беглые рабы, должники, люди, потерявшие все. Так вот, я не из их числа. Я ничего не терял, потому что никогда ничего не имел, но всегда очень многого хотел. Вот почему я выбрал это ремесло. Цинично ли это? Да. Стыдно ли мне? Конечно, нет. Плохой ли я человек? — Он задумался на мгновение, покрутив ус. — Хм, что ж… возможно, но это не точно.

Джоанна заметила в его тоне упрек и смутилась.

— Я вовсе не хотела вас обидеть, сэр, — испуганно заговорила она, подавшись вперед. — Вы для меня так много сделали. Я очень благодарна вам за все. И-и-и мне кажется, я понимаю, к чему вы клоните. Вы хотите сказать, что нет смысла делить все на черное и белое?

— Именно. Так же как и не стоит вешать ярлыки на добрых людей. В конце концов, даже пират может быть джентльменом, равно как и джентльмен может быть настоящим мерзавцем. И запомни мои слова, Джоанна. — Капитан Хартголд приподнялся и склонился над столом, чтобы его слова возымели большую значимость. — Какую бы сторону ты ни заняла в итоге, ты всегда будешь либо хищником, либо жертвой. Я, Джоанна, хищник. А кто ты?

Девушка вжалась в спинку стула от нависшего напряжения:

— Я? Я не знаю...

— Возможно, однажды ты поймешь это, и мне хочется верить, что ты не разочаруешься. Но, в конце концов, ты слишком юна для того, чтобы даже задумываться над этим, и в твоей светлой головке сейчас лишь иллюзии и мечты. — Капитан задумался и прищурил глаза, внимательно изучая собеседницу.

Грудь Джоанны начала вздыматься, обида не давала ей спокойно дышать.

— Поживем — увидим, — твердо отрезала она.

— О, я на это очень надеюсь, — ласково сказал капитан Хартголд и, допив последний глоток, поставил кружку на стол.