11 Узник

​

С некоторых времен юному Карлу приходилось делать довольно-таки грязную работу, которая касалась в основном стирки и уборки. Ему совсем не нравилось возиться с тем, чем обычно занималась Джоанна в те спокойные времена, когда оба они жили в трактире под матушкиным крылом. Сейчас же все поменялось местами: Джоанна больше прохлаждалась, иногда помогая со стряпней Эрику, а вот самому Карлу приходилось несладко, особенно в те минуты, когда надо было уважить капитана.

Юноша поспешно убирал со стола под пристальным взглядом Генри Хартголда, который молча сидел на стуле, покручивая ус и наслаждаясь утренней прохладой и легким бризом в тени навеса. Он рассматривал молодого человека, прищурив глаз, и этот его взор очень настораживал и пугал, поэтому Карл торопился с уборкой больше, чем обычно. И вот, казалось бы, работа была завершена, и можно было идти, но в самый неподходящий момент капитан вдруг остановил его:

— Знаешь, что, парень, — неспешно и даже томно обратился он к юноше.

Карл напряженно обернулся к нему, сжимая в руках тряпку:

— Да… сэр?

— У меня есть еще одно дельце для тебя. — Капитан раскурил трубку и вальяжно перекинул ногу на ногу; эта намеренная медлительность еще больше взволновала юношу. — Признаться честно, дельце это весьма интимного характера.

Карл внезапно побледнел, казалось, еще немного, и он упадет в обморок. А капитан тем временем продолжал мучить его странными недвусмысленными разговорами.

— Раньше с этим мастерски справлялся мистер Бейкер. Признаться честно, руки у него были золотые, и его работа всегда вызывала у меня дикий восторг и удовлетворение, но так как наш дорогой друг покинул нас, мне придется водрузить на тебя эту нелегкую ношу. — Заметив страх мальчишки, Генри Хартголд усмехнулся. — Я смотрю, ты напуган, но тебе нечего бояться, мой пирожочек.

— Во имя всего святого, капитан… о чем вы говорите? — истерично спросил Карл, уже не выдержав такого напряжения.

— О, это сущие пустяки! Я и сам бы справился, но мне приятно твое общество. Понимаешь? Мне потребуется всего лишь пара твоих нежных юношеских рук, мыло… и бритва.

— Вы хотите, чтобы я вас побрил, сэр? — облегченно переспросил юноша.

— Ну конечно, черт возьми! — воскликнул капитан. — О чем я, по-твоему, тут толкую? Карл, ты ужасно несообразителен! Ты должен собраться! Соберись, Карл, и принимайся за работу! — Капитан Хартголд повязал полотенце себе на шею и, достав из стола небольшое зеркальце, оценивающе взглянул на себя. — Я все-таки чертовски зарос.

 

Затянувшийся ремонт судна, который вымотал всю команду за месяц, наконец, приблизился к концу. Капитан Хартголд дал распоряжение о снятии «Попутного Ветра» со дна, и вскоре побитая в боях и потрепанная в буре посудина — теперь уже обновленная — восстала из пепла и красовалась в бухте, покачиваясь на бирюзовых волнах.

Капитан с гордостью любовался проделанной работой, стоя на берегу и по-хозяйски уперев руки в бока. Белые паруса заливались лучами полуденного жаркого солнца и слепили глаза, отчего капитан щурился и довольно улыбался, пребывая в наилучшем расположении духа. Его верный помощник Томас Рэнни горланил во всю силу, подгоняя матросов к завершению последних штрихов. Иначе говоря, все шло к тому, что так они долго ждали.

Генри Хартголд и сам уже готов был к отплытию. Благодаря усердию кают-юнги он наконец избавился от густой растительности, и на его лице красовалась теперь аккуратная бородка и вздернутые вверх усы. Но не все было идеально в его портрете, все же некая асимметрия и пара свежих царапин выдавали работу начинающего брадобрея.

Джоанна с Карлом, воодушевленные ветром перемен, на радостях подбежали к капитану и стали донимать его докучливыми расспросами о скором отплытии. Пробыв так долго вдали от цивилизации, они совсем истосковались по дому, но капитан Хартголд, по своему обыкновению, послал их к черту и потребовал, чтобы они не возились у него под ногами и не мельтешили, как мелюзга. Немудрено, что весь пыл и у Джоанны, и у Карла тут же иссяк, и оба они быстро угомонились.

— Скоро мы будем дома, — утешительно сказал капитан, заметив уныние на лице Джоанны.

Девушка озадаченно на него взглянула: 

— Дома? — настороженно спросила она.

— Мы идем на Нью Провиденс, моя милая. Остров анархии, свободы и бесконечного веселья. Тебе понравится там.

Карл многозначительно переглянулся с Джоанной.

— А как же мы с Карлом, сэр? — возразила она. — Вы же обещали, что высадите нас в ближайшем английском порту…

— Ну конечно я помню, что обещал! — раздраженно перебил ее капитан. — Не все сразу, Джоанна. Мои люди устали и изголодались по нормальной пище и по женской ласке. Нельзя же вот так парней из огня да в полымя кидать. Будь же милосердна, прояви сострадание!

Джоанна нахмурилась и затаила дыхание, а Генри Хартголд снисходительно взглянул на нее свысока и тут же устремил свой взор на горизонт. Внимание его привлекла белая точка, которая завиднелась вдали. Глаза капитана сощурились, а густые брови грозно сдвинулись:

— Карл, — тихо и настороженно сказал он. — А ну быстро неси мне подзорную трубу. Живо! — вдруг неистово закричал капитан, отчего мальчишка подпрыгнул с испугу и тут же умчался. А уже через полминуты, подавляя в груди одышку, преподнес капитану его подзорную трубу, и с таким энтузиазмом, что был готов чуть ли не плясать перед ним.

На его подхалимство Генри Хартголд отреагировал холодно и, резко схватив трубу из его рук, быстро взглянул в окуляр:

— Так, — тихо сказал он, не отрываясь от горизонта. — Джоанна, иди в палатку и не высовывайся! Карл, за мной!

К горлу девушки подступил страх, став комом, и внезапный озноб пробежался по спине:

— Кто это, капитан? — еле слышно вымолвила она, но вопрос ее так и повис в воздухе, потому что Генри Хартголд с Карлом уже решительно направились прочь от нее, и вскоре поднялся такой шум, что никому не было до нее дела. Джоанна так и осталась стоять посреди пляжа бледная и потерянная.

Корабельный колокол тревожно звенел долгое время, созывая всех, кто был занят на берегу. Генри Хартголд поспешно добрался до судна, поднялся на палубу и занял свое почетное место капитана. Через некоторое время Джоанна, наблюдая сие действие со стороны, заметила, что на корабле все начало утихать, и вроде бы капитан дал отбой, но до конца она не была уверена в своих догадках. Незваный гость приближался, а «Попутный Ветер» так и не открыл пушечные порты для обороны и не поднял паруса.

Когда чужак приблизился, девушка с трудом смогла рассмотреть черный флаг на вершине мачты. Джоанну это взволновало, но спокойствие «Попутного Ветра» давало ей понять, что это дружественная встреча.

 

Большая и грозная фигура мужчины в черном сошла с лодки на сушу. Вступив грубыми сапогами на мокрый песок, незнакомец осмотрелся и махнул рукой, позвав с собой людей, что прибыли с ним в лодке. Все до одного были с оружием и выглядели устрашающе, но капитан Хартголд встречал их как старых добрых друзей и даже пожал руку вожаку. Джоанна еще некоторое время наблюдала за ними сквозь щель в палатке, но когда заметила, что оба капитана движутся к ней, она тут же отпрянула от входа и забилась в угол, усевшись на матрас. Сердце ее вновь тревожно застучало, а когда вход палатки распахнулся, и на пороге показался тот самый пугающий человек в сопровождении капитана Хартголда, Джоанна и подавно замерла.

Лицо незнакомца покрывали бронзовый загар и плотно заросшая густая борода с проседью, глаза его были колкими и холодными. Сам он был высоким и крепким как медведь, и руки его были столь велики, что, казалось, он мог убить одним лишь ударом, как делать нечего. Увидев Джоанну, он тут же заметно развеселился:

— Хо-хо-хо-хо! Генри, у тебя и девка на борту имеется! Она, кстати говоря, милашка! ‒ восторженно подметил он, махнув медвежьей ручищей. ‒ Но, правда, до тех баб, которых ты обычно выбираешь, ей, конечно, далеко.

Джоанну перекосило от гнева, и она сию же секунду вскочила с места:

‒ Эй, ты! Я тебе не девка и не милашка! Ясно тебе? ‒ возмутилась она, сжав кулаки и презрительно сощурив глаза.

Конечно, если бы не присутствие капитана Хартголда, она, возможно, и не осмелилась бы так дерзить, но его наличие придавало ей сил и уверенности, особенно когда она заметила, что реакция его была весьма и весьма положительна. Он удивленно приподнял брови, и в этом чувствовался восторг и даже доля гордости.

‒ О, да она еще и оторва! ‒ восхищенно вскрикнул здоровяк и повернулся к капитану Хартгоду, делая вид, что уже и не замечает девчонку. ‒ Послушай-ка, Генри, а что случилось с той бабой, которую я тебе продал? Удалось ли тебе утихомирить ту мегеру?

Капитан Харголд заметно изменился в лице. Этот вопрос смутил его, хотя Джоанне казалось, что такого человека невозможно смутить.

‒ Ну... ‒ запнулся он. ‒ Учитывая сложившиеся печальные обстоятельства, она… она умерла.

‒ Что? Настолько была невыносима, да? ‒ с усмешкой сказал его друг и подтолкнул приятеля локтем. ‒ Слушай, ну коли я тогда оторвал ту бабенку от сердца по твоей просьбе, может, и ты пойдешь мне на уступки, а? Продай мне эту девчонку. Я-то из нее дурь-то повыбью.

Генри улыбнулся, и улыбка эта очень напугала Джоанну, а его молчание привело в ужас. Казалось, он и вправду задумался о ее продаже.

‒ Мистер Хартголд? ‒ судорожно окликнула Джоанна, ожидая его защиты.

‒ Ах, милая, капитан Хитч всего лишь шутит, — ответил он на ее мольбы. — Ты лучше, знаешь, что? Иди-ка прогуляйся, золотко.

‒ Но, сэр! ‒ еще больше возмутилась она.

‒ Прогуляйся, я сказал. Быстро!

Бешенство бурлило в груди Джоанны, до дрожи в руках. Она сжала зубы и, гневно шагая, вышла.

— А я и не шутил, — тихо послышался голос капитана Хитча позади.

Девушка встала как вкопанная и затаила дыхание, намереваясь подслушать их разговор.

— Джоанна, я сказал, иди прогуляйся, а не стой около палатки! — громко сказал ей вслед капитан Хартголд.

— Да иду я, — тихо огрызнулась дерзкая девушка и зашагала прочь.

 «Шутит он, как же…» — думала она, гуляя по пустынному пляжу, понурив голову.

Пожалуй, сегодня Джоанна узнала слишком много про Генри Хартголда, и это ее очень огорчало. Таинственная женщина, которая умерла по непонятным причинам, не выходила из головы. Неужели капитан был настолько опасным человеком, что мог купить женщину для личных забав, а затем, наигравшись, убить ее за ненадобностью?

Его портрет рисовался Джоанне совсем иначе. Этот человек в некоторых вопросах был слишком принципиален, и ей никак не верилось, что он мог так поступить, а уж тем более продать ее саму какому-то проходимцу — это уже было за гранью возможного. Но, быть может, Джоанна сама себе нарисовала этот портрет, в сущности же он был совсем другим? Это могло показать только время.

Неожиданно с моря подул сильный ветер, и девушка, оторвавшись от своих печальных раздумий, подняла взгляд вверх. Надвигалась буря, да такая сильная, что выветрила все дурные мысли, которые еще блуждали в ее голове. Из тяжелых нависших над морем туч разразился гром, и следом пошел проливной дождь. Стало холодно, и Джоанна вся сжалась, но проситься в палатку обратно ей не позволяла гордость. И она мокла под дождем до тех пор, пока про нее не вспомнил капитан Хартголд:

‒ Эй, Джоанна! Ну какого черта ты там стоишь?! — послышался его голос сквозь толщи дождя.

Девчонка упрямо обернулась и медленно поплелась обратно в палатку. Когда она зашла, то на некоторое время воцарилась тишина, будто капитаны уже все обсудили. Она забилась в темный угол и села на матрас. Генри Хартголд грубо бросил ей полотенце и велел переодеться в то, что найдет в сундуке.

Пока Джоанна копалась в поисках подходящей одежды, которая, видимо, принадлежала бывшим пленникам капитана Хартголда, она ненароком стала свидетелем разговора и выяснила, что Джон Хитч зашел в этот залив исключительно чтобы уберечься от шторма и что завтра же он поднимет паруса и уберется отсюда к чертовой матери. Также из их разговора ей стало ясно, что эти двое являются друг другу не только приятелями, но и бывшими компаньонами, которые, по всей вероятности, творили бесчинства на море и делили прибыль поровну. Еще Джоанна узнала, что капитан Хитч в прошлом был работорговцем, а по ее мнению, не было ничего хуже, чем это гнусное дело.

Кем же являлся сам Генри Хартголд, если водил знакомство с такими вот негодяями? И можно ли было упасть еще ниже? Значит, такому человеку она вынуждена доверить свою жизнь, значит, так оно суждено…

 

На следующее утро Джон Хитч со своей шайкой поднял якорь и убрался восвояси, чему Джоанна очень обрадовалась, потому что косые взгляды и грязные намеки со стороны этого ужасного пирата и работорговца доводили ее до исступления. Она с облегчением вздохнула, когда увидела на горизонте уходящий вдаль корабль, надеясь на то, что никогда больше не пересечется с капитаном Хитчем.

Погода начала налаживаться и не помешала завершению ремонта, поэтому уже на следующий день «Попутный Ветер» готов был отчалить. Все были в сборе, но на этом острове должен был остаться один человек. Тот, кто так легко и беспощадно перевернул жизнь Джоанны и Карла одним алчным и жестоким поступком.

Ройс Джоус хмуро провожал взглядом бывших соратников, которые стали ему врагами. Капитан великодушно оставил ему заряженный пистолет и бочонок воды. Стоит ли говорить, что единственная пуля уготована была отнюдь не для охоты, а для самоубийства, если бы узник необитаемого острова на это вообще смог отважится.

Бывший квартирмейстер, сидя на песке, потирал отекшие запястья, которые капитан, наконец, соизволил освободить от веревок. Ройс Джоус выглядел неважно и даже жалко. Лицо его давно заросло густой бородой, глаза впали, а под ними образовались темные круги, но и без того было ясно, что он был уже истощен и измучен своим заключением.

Оставшись наедине с капитаном, Ройс с горькой улыбкой взглянул ему в глаза:

‒ Да уж… ‒ драматично вздохнул он, все так же потирая посиневшие мозолистые запястья. ‒ Жизнь ‒ штука несправедливая.

‒ Есть немного, — пожав плечами, ответил капитан.

Ройс усмехнулся:

‒ Но это же была твоя идея. Это ты хотел его убить, а не я.

‒ Да, но убил-то его ты, ‒ невозмутимо ответил Генри.

‒ Я этого не делал, и ты это знаешь. Это была случайность, я замешкался… и это привело к… вот этому дерьму! ‒ разозлился квартирмейстер и вскрикнул. ‒ Что до тех денег, я уже и не надеюсь и не претендую ни на какую долю. Мне бы только выбраться отсюда. Понимаешь?

Генри оглянулся, будто проверяя, нет ли кого рядом, склонился к собеседнику и заговорил тише:

‒ Я-то понимаю, но какие у меня гарантии, что, получив желанную свободу, ты не захочешь взять свое?

Ройс забурлил внутри и вновь взбесился:

‒ Ты хоть понимаешь, что мы сейчас делим шкуру неубитого медведя?!

‒ Медведь определенно не убит, но по крайней мере, он у меня в клетке, так что будь спокоен. ‒ Поставив на этом точку, Генри Хартголд развернулся и направился к лодке, однако Ройс его остановил:

‒ Ты же позаботишься о том, чтобы мои друзья забрали меня отсюда? Да, Генри?

Капитан оглянулся на бывшего соратника и друга. Лицо Генри отнюдь не было безэмоционально, в его взгляде было нечто оценивающее и суровое. По его выражению нельзя было понять, что он решил насчет своего пленника, поэтому Ройс напрягся еще сильнее от этого молчания и тут же окончательно упал духом и поник в неопределенности, так и не узнав, суждено ли ему умереть в голоде и одиночестве или все же быть спасенным.

Сев в лодку, капитан больше не оглянулся назад, чувствуя за собой то ли вину, то ли вообще ничего, а Джоанна, напротив, села у самого края и смотрела назад, не в силах оторвать взгляд от Ройса Джоуса, который наконец получил по заслугам. Но внутри она не ликовала, она ощущала лишь бездонную пустоту и внезапно накатившую на нее волну печали.

Только будучи на палубе «Попутного Ветра» капитан вдруг обратил на Джоанну внимание и заметил, что она с каким-то ужасом смотрит на покинутый остров. Генри подошел к ней и утешительно положил руку ей на плечо.

‒ Ты довольна тем, как я наказал убийцу твоего отца, Джоанна? ‒ холодно спросил он.

Девушка вздрогнула от его прикосновения и будто проснулась от забытья:

‒ Да, ‒ вдруг твердо ответила она, серьезно на него взглянув. Эта решительность порадовала капитана. Он улыбнулся самой доброй и мягкой улыбкой, на которую только был способен, и, склонившись над девушкой, поцеловал ее в лоб.