33 Девичья справедливость

​

Первые лучи солнца коснулись горизонта и скользнули по морю длинной полосой мерцающих мазков. Стайка птиц защебетала и взлетела с деревьев, устремляясь вдаль. Воздух был свежим, а легкий бриз — прохладным и ласковым.

Копна кудрявых золотых волос рассыпалась на ветру, открывая Джоанне бескрайние морские просторы. Проклятый пиратский корабль с убранными парусами стоял в ожидании своего капитана. Открытые порты, оголившие жерла пушек, презрительно смотрели на берег, готовясь напасть при первой же угрозе.

Морское чудовище, сколоченное из дерева и железа, сеящее смерть по всему Карибскому морю, пленницей которого Джоанна была так долго, звало её обратно в свои опасные объятия. И вот она здесь, чтобы по своей воле вернуться под его власть. А рядом с ней, опираясь на её хрупкое плечо и истекая кровью, стоит тот, кто может укротить это чудовище.

Капитан Хартголд, самый жестокий пират, погубивший множество невинных душ, сейчас выглядел жалко, но не терял достоинства. Его ноги и руки дрожали от усталости, а глаза, некогда пылавшие гневом, потухли и стали безразличными. Надолго ли? Такие, как Генри Хартголд, живут быстро и умирают стремительно, но сейчас он должен жить. Ведь пока он жив, у неё есть гарантия безопасности. Но много ли стоит его слово? И стоит ли оно чего-то вообще?

Знакомый силуэт мужчины спрыгнул с лодки на песок. Джоанна прищурилась, пытаясь разглядеть его, и в тот же миг узнала Клода Бертрана. Её сердце наполнилось надеждой, но когда француз подошёл ближе и увидел её, его лицо омрачилось.

– Джоанна? Что ты здесь делаешь? – вдруг разочарованно вырвалось у него, несмотря на присутствие капитана Хартголда.

– Она сделала свой выбор, Клод, – ответил за неё Генри. – Пусть её судьба тебя больше не тревожит… Это моя забота.

Слова капитана кольнули Джоанну. Она остро почувствовала необратимость своих действий, и её ноги подкосились от внезапной слабости и страха за своё будущее. Она знала, что сделала неверный выбор, но назад дороги уже не было.

Подойдя к лодке, Клод ловко помог Джоанне подняться на борт, и она торопливо села у кормы. Следом за ней тяжело забрался капитан и уселся посередине. Лодка быстро отчалила и направилась к кораблю. Джоанна с болью смотрела на удаляющийся остров, где она была свободной всего лишь мгновение. Эта земля обещала быть её спасением, временным домом, где она могла бы наконец почувствовать безопасность и твёрдую землю под ногами. Но вместо этого она сама выбила стул из-под своих ног, обрекая себя на муки удушения среди опасных преступников и воров.

Она смотрела только назад, не в силах обернуться вперед и посмотреть на своё горькое будущее. В какой-то момент Джоанна заметила солдат на берегу, которые выбежали из леса и принялись стрелять в сторону лодки.

– Пригнись! – послышался голос капитана Хартголда позади. Схватив мушкет со дна лодки, он открыл огонь в сторону берега.

Пуля, прилетевшая с земли, внезапно резанула руку Джоанны, и девушка в суматохе даже не поняла, что случилось. Пуля прошла мимо, оставив тонкую полоску крови на её рубашке, и впилась в плечо капитана Хартголда. Он скорчился от боли, но мушкет не бросил, сжав зубы, он быстро перезарядил его и выстрелил ещё раз.

Второй солдат в красном мундире с криком упал на золотой песок, а другие разбежались кто куда. Француз греб изо всех сил, уводя лодку дальше от берега, а с корабля в этот же миг по команде Томаса Рэнни раздался взрыв пушек, обращенных в сторону врага. Свист смерти настиг всех, кто остался на берегу.

Съежившись от ужаса и оглушающего шума, Джоанна вжалась в дно лодки, ожидая затишья. Как только она услышала тишину, её плеча коснулась рука, и девушка подняла лицо.

– Джоанна, ты как? Ты не ранена? – тревожно спросил её капитан, в глазах которого она увидела испуг.

– Нет… это царапина… – тихо ответила она и опустила взгляд. Под ногами Генри Хартголда была лужа крови, и этот красный дьявол спрашивал, не ранена ли она.

С трудом и последними силами капитан Хартголд поднялся на свой корабль, вооружившись помощью своих верных людей. Перевалившись за борт, он внезапно рухнул на палубу от усталости и потери крови.

Эрик вздрогнул, увидев брата в таком состоянии, и, упав перед ним на колени, принялся приводить его в чувства.

– Скорее! Помогите ему! Несите его в каюту! – крикнул Томас Рэнни командным голосом.

Джоанна, прижавшись к борту, смотрела на эту пугающую картину, не в силах сдвинуться с места. Сердце бешено билось в груди, а ладони похолодели. Вскоре капитана унесли прочь, и девушка думала пойти к нему, но в какой-то миг остановилась, поймав на себе взгляд Клода.

– Генри Хартголд, никогда не сдается. А если и делает это то исключительно для того чтобы перевести дух. Подумай сейчас лучше о себе.

Джоанна торопливо осмотрела себя и, заметив алое пятно на белом рукаве, подняла растерянный взгляд на Клода. Француз молча взял её за руку и увел в камбуз. Посадив её на стул, он нашёл полотенце и хорошенько его смочил в воде.

– И как же тебя угораздило вернуться, Джоанна?

Девушка стыдливо оголила плечо и прижала рубашку к груди, чтобы Клод обработал её рану.

– Я совершила ошибку…

Клод замер на мгновение.

– Что вдруг случилось, и ты решила нарушить своё молчание?

Девушка сжалась от боли и зажмурилась, когда Клод промакивал её рану.

– Я молчала от страха, и это меня спасало долгое время. А теперь в этом больше нет нужды. Всё, что я хотела сказать, я сказала…

– И зачем ты вернулась? Ты же так хотела сбежать.

– Я не могла совершить эту сделку с совестью. Я просто хотела тихо уйти, но когда я узнала, что капитана ждет виселица, я не смогла стоять в стороне. Хотя должна была. Его смерть спасла бы тысячи жизней. Я чувствую, что замаралась и мне больше не отмыться… Но я не выбирала такой путь. Я здесь от отчаяния… и от безысходности… – печально заключила она и твёрдо посмотрела французу в глаза. – А вот что делаешь здесь ты, Клод? Для меня это большая загадка. Как такой добрый и благородный человек может хотеть остаться на пиратском корабле по собственному желанию? У тебя богатое прошлое и много боли в глазах, ты конфликтуешь с капитаном, потому что не терпишь несправедливость и жестокость. И при этом ты остаёшься здесь. Что с тобой не так, Клод?

Француз озадачился таким внезапным вопросом и неловко усмехнулся, пытаясь сгладить напряжение:

– А ты оказалась совсем не робкой, как я думал. А даже весьма хитрой и проницательной.

– Не пытайся умаслить меня комплиментами, Клод. Ты хитрец, и у тебя здесь свои интересы. Так ответь же мне на мой вопрос.

– Джоанна… – затрудненно вымолвил Клод, опустив глаза. – Я не могу сейчас ответить на него.

– Молчание — золото, да? – загадочно спросила девушка француза, внимательно вглядываясь в его лицо.

– Ты знаешь это не понаслышке, верно? – Клод посмотрел на неё с лёгкой улыбкой.

– Да. Теперь я много чего знаю…

 

Некоторое время спустя капитан Хартголд пришёл в себя, лежа в своей кровати, но состояние его было по-прежнему очень плачевным. Он был слаб и от этого даже немного капризен. Помимо Джоанны и Клода, которые пришли на подмогу Эрику, в каюте были ещё Мартин и Томас.

– Доктор бы нам сейчас не помешал, – сказал первый помощник. – Но ты его убил, – упрекнул он капитана.

Генри подозвал пальцем Томаса и крепко ухватился за его руку:

– Вы нашли Питера Конли? – сжав зубы, вымолвил капитан.

– Да, парни вернули его на корабль.

– Вздернуть на рее… – гневно прошептал он. – Немедленно…

– Будет сделано, капитан, – ответил Томас и серьёзно взглянул на француза. – Давай с ним аккуратно.

– Не беспокойся, Том. Я возьму это на себя, – бодро сказал Клод и велел Мартину принести врачебные инструменты. – Эрик подержит его, а Джоанна будет мне ассистировать. – Он взглянул на девушку. – Ты согласна?

Джоанна молча кивнула.

– Проклятый хитрый француз… – возмутился Генри. – Ты только и ждёшь момента, чтобы сделать мне больно…

Клод по-доброму улыбнулся:

– Через боль мы приходим к исцелению, капитан. Будь то физическая или душевная, это не важно. Сейчас важно, чтобы ты помолчал и не мешал нам делать нашу работу. Эрик, – вежливо обратился к юноше Клод. – Позаботься о том, чтобы наш капитан хорошенько напился. Он у нас в этом деле мастер, поэтому не думаю, что у тебя с этим будут проблемы.

– Проклятый лягушатник, – в гневе выпалил Генри. – Пользуешься моей слабостью, но ничего… придет мой час… и я тебе отомщу…

– Как бы тебе не пришлось потом благодарить меня, Генри.

Капитан сжал зубы и презрительно прищурился. В тот же миг Эрик поднес ром и, приподняв ему голову, заставил его выпить. 

Когда Генри был достаточно пьян, Клод начал свою экзекуцию. Он был аккуратен и не делал лишних движений, стараясь не бередить и без того свежие раны. Пуля в плече была так глубоко, что вынуждала Клода погружать щипцы все глубже и глубже.

– Черт возьми, француз! Ты делаешь это специально! – взревел капитан от гнева и боли.

– Эрик, будь добр, дай капитану полотенце в зубы. А то я боюсь, он проглотит собственный язык.

Генри, злобно сопя, сжал полотенце зубами и дал Клоду закончить с плечом.

– Джоанна, прижги ему рану.

Девушка подошла с раскалённым медицинским инструментом и, встретив измученный взгляд капитана, с его позволения прижала раскалённый металл к ране. Кожа задымилась и зашипела, кровь запеклась. Генри скорчился от жжения, и как только боль прекратилась, он тут же обмяк и потерял сознание.

Пока он лежал без чувств, Клод успел обработать рану в его бедре, и на этом с ним было покончено. Капитана Хартголда, измученного и потерявшего много крови, оставили под присмотром Джоанны. Он по-прежнему был мертвецки бледен, всё ещё пьян и тихо дышал в дремоте.

Девушка села рядом с его кроватью на стул и следила за тем, как тяжело вздымалась его грудь и как капли пота проступали на его лице. Его губы были почти синими и сухими, они были приоткрыты и жадно глотали воздух.

– Лучше бы тебе поправиться, – тихо сказала Джоанна. – А иначе моя жертва опять будет напрасной… – Она смочила полотенце и заботливо вытерла ему лоб и щетинистые щеки. Её рука скользнула по его шее и остановилась на голой груди. – Как же я тебя ненавижу… – горько прошептала Джоанна, глядя на него, и, швырнув полотенце в ведро, упала на колени, уткнувшись лбом в матрас, и тихо заплакала. Тяжелая дрожащая рука с запёкшейся кровью под ногтями несмело потянулась к девушке и нежно легла ей на голову.

– Я знаю, Джоанна… знаю…

 

Томас Рэнни давно рассказывал Джоанне, в какую гавань он направил корабль, чтобы зализать раны и залечь на дно. Эта земля представлялась девушке тихим местом, где обитают только беглые рабы и пираты. Первый помощник говорил, что это прекрасное место для таких, как они, и никто не смеет посягать на эти свободные земли, потому что никто больше не знает про них. Джоанна тешила себя надеждой, что найдет себя в этом новом месте и почувствует себя наконец дома и в безопасности, и капитану Хартголду станет там гораздо лучше.

Но к тому моменту, когда "Доброжелатель" кинул якорь, Генри стало ещё хуже. Долгие дни его лихорадило, и он то просыпался, то снова проваливался в беспамятство. Глаза его будто провалились, и щеки впали. Он зарос густой бородой и больше не казался опасным. Он был отчаянно слаб, и Джоанне не верилось, что это всё тот же человек, которого она знала прежде. Злой, вспыльчивый и непредсказуемый — таким она его помнила. А сейчас... Сейчас его уже будто бы и не было. Будто он начал растворяться в воздухе и стал неосязаемым.

Когда его привезли на землю, он едва дышал. Казалось, что его уже ничего не спасет: ни остров свободы, ни близкие друзья, ни безопасность родной гавани.

Навстречу мужчинам с "Доброжелателя" выбежала чернокожая молодая женщина с маленьким белым ребёнком лет пяти и ахнула от ужаса, увидев капитана Хартголда. Она плакала и бежала вслед за носилками, которые несли к её дому. Женщина причитала и ругалась на мужчин, приказывая быть с капитаном аккуратнее.

Томас Рэнни, зайдя в дом, упёр руки в бока и оглянул помещение:

– Ты, Иайнола, знаешь что, приюти-ка в своём доме ещё двоих. Они тебе помогут с уходом.

– Кого?

– Одного нахального француза и дочь Билли Райдера. Когда Генри придёт в себя, он будет рад их видеть. Особенно француза.

Иайнола, держа на руках маленького мальчишку, смерила оценивающим взглядом хрупкую девчонку без глаза и высокого француза.

– Хорошо, располагайтесь у нас. Эрик, займись гостями, пока я буду занята.

Дом был просторным и вместительным, большинство спален, кроме хозяйской, располагалось этажом выше. На первом этаже был просторный зал с камином и большое арочное окно, впускающее в помещение много солнечного света. Джоанна и Клод, осмотрев дом, устало сели за большой обеденный стол и переглянулись.

– Вот тебе и пиратское логово, – с ухмылкой сказал француз. – Они живут получше, чем некоторые в цивилизованных землях. А здесь хоть и дикий остров, но зато посмотри, какие дома.

– Тебя тут ещё много чего удивит, Клод, – сказал Эрик. – Генри много сил вложил в это место. Эта земля станет однажды раем.

– У капитана Хартголда много стремлений и желаний. И ещё больше секретов и сюрпризов. Он никогда не говорил мне про этот остров и уж тем более не говорил, что у него есть семья. Чего ещё мы не знаем про него? – спросил Клод, взглянув в сторону приоткрытой двери, за которой стеснительно прятался мальчик.

Эрик неловко улыбнулся:

– Эмиль, хватит прятаться. Выйди, познакомься с нашими гостями.

Мальчик смущённо вышел из-за двери и встал как вкопанный.

– Здравствуйте, молодой человек, – дружелюбно обратился Клод к ребёнку и с улыбкой кивнул ему.

Мальчик покраснел, оглядев гостей, поздоровался и смущённо убежал.

– Это не его родной сын. Это сын его бывшей. А Иайнола присматривает за ним и за домом. Вот и весь секрет, – заключил Эрик.

Джоанна поднялась со стула и приоткрыла дверь спальни:

– Иайнола, я могу чем-то помочь?

Хозяйка дома оторвалась от капитана и повернулась к Джоанне.

– Да. Принеси воды из родника и вскипяти на кухне. Я побуду пока с ним, – она вновь прильнула к капитану, заботливо укрывая его простынёй.

В этот миг Джоанна вдруг почувствовала, что, должно быть, Иайнола любит его. Она, вероятно, не была здесь просто нянькой или экономкой, она также не являлась рабыней, а Генри уж точно не был её хозяином. Что-то другое связывало их, и это было что-то большее, чем Джоанна поначалу думала.

 

Мало-помалу капитан Хартголд начал восстанавливаться. Потихоньку он стал пить воду и есть супы, а через две недели постельного режима, пройдя путь от нагноений ран и страшной лихорадки, он начал подниматься и ходить, опираясь о стену.

Иайнола принесла ему трость, чтобы он берег свою раненую ногу, но Генри никак не мог принять этот подарок и держал его в углу, боясь переступить этот порог. Однако когда ему стало совсем невмоготу, он гневно сжал в руке трость и вышел из спальни в гостинную. Угрюмо доковыляв до стула он сел, вытянув ногу.

Эмиль, играющий на полу с игрушками, тут же поднялся и подбежал к Генри, обняв его.

– Капитан, ты выздоровел! – радостно закричал мальчишка.

Генри погладил его по светлой макушке и обхватил его лицо одной ладонью.

– А ты вырос, малец! Скоро будешь выше меня!

Мальчик внезапно заплакал и прижался к нему еще сильнее.

– Я так скучал! Я так боялся за тебя!

– Ах, так вот почему мне не было страшно. Ты взял на себя все мои страхи.

Мальчик засмеялся сквозь слезы и вытер лицо.

– Я смастерил кораблик пока ты спал! Смотри! – Эмиль быстро подхватил игрушку из дерева которая лежала на полу и протянул  ее капитану. – Это твой Доброжелатель. Я плавал на нем пока тебя не было.

– Какой красивый корабль! – Восторженно сказал Генри рассматривая игрушку. – А не хочешь ли оказаться на большом корабле?

– Хочу! – Взвизгнул мальчишка и затоптал ножками  по полу.

– Когда вырастешь, я обязательно возьму тебя с собой. Будем грабить наглых богачей и соблазнять невинных девчонок!

Иайнола выглянула из кухни:

– Это что за слова такие, Генри? Чему ты учишь ребенка?

– Пиратской жизни. – невозмутимо ответил он.

Заметив стоявшего в дверях Клода, малыш подбежал к нему:

– Мы будем соблазнять невинных девчонок! – восторженно и гордо закричал мальчишка и юлой закружился вокруг обеденного стола.

– Удивтельно… – Саркастично заметил Клод стоя в стороне и опираясь о дверной косяк, – Капитан Хартголд может любить. В жизни не мог представить ничего милее того что я сейчас видел. А я думал ты ешь детей на завтрак.

– Обычно да, но сейчас у меня очень постный рацион. 

Клод усмехнулся:

– Рад что ты в порядке.

– Спасибо.

– Я же говорил что ты поблагодаришь меня.

Капитан усмехнулся, а Клод подошел к нему ближе и сел за стол напротив него.

– Думаю Джон Хитч поднял весь Нью Провиденс на уши после нашего исчезновения. Не хотел бы ты в скором времени навестить его?

– Конечно. Пара дней и мы отправимся.

– Пара дней? – Возмутилась Иайнола. – Ты только с кровати встал.

– Милая, это дело не терпит отлагательств. Я и так очень долго задержался тут.

Девушка обиженно умолкла, а через минуту вновь заговорила, – Ты заберешь эту девчонку с собой?

– Нет, Джоанне лучше остаться.

– И она будет жить здесь в твоем доме?

– Да, Иайнола, именно.

Девушка раздраженно развернулась и ушла заниматься делами по дому, а Генри хмуро проводил ее взглядом и посмотрел на Клода:

– Передай Томасу чтобы начинал сборы.

 

В напряженные дни ожидания выздоровления капитана Джоанна часто уходила из дома на долгие прогулки. Вместе с Мартином они исследовали все ближайшие бухты и пляжи, возвышенности и леса. Эрик с удовольствием познакомил их с местными красотами и рассказал о скалистой бухте, где установлены пушки для обороны деревни.

Они часто ходили на охоту, и Джоанна, наконец, освоила стрельбу из ружья. Первоначально это вызывало страх, но вскоре её руки окрепли, и она стала стрелять метко.

В деревушке проживало не более пятисот человек, большинство из которых были беглыми рабами. Среди них были не только чернокожие и мулаты, но и белые люди. Многие жители были бывшими работниками плантаций, которые знали, как вести сельское хозяйство, и надо признать, это у них получалось превосходно. 

Здесь также разводили домашний скот: овец, коз и кур, — всё, что необходимо для спокойной жизни вдали от цивилизации, где рабство считалось нормой.

Удивительно, но здесь не было тюрьмы и закона в привычном понимании. Всё держалось на честном слове и умудрялось функционировать и приносить плоды.

Джоанна пришла к выводу, что эти земли можно назвать раем на земле, где, она могла почувствовать себя свободной. Но в тоже время ей казалось это все очень подозрительно, ведь она прекрасно понимала, что здесь как-то уживаются и пираты, и все это не укладывалось у нее в голове.

В этот вечер она пришла в дом совсем поздно и ни Клода ни Эрика не было в зале, а Эмиль уже и подавно должен был спать сном младенца.

Девушка зашла на кухню и присев,  погрела руки у затухающего камина. В хозяйской спальне Джоанна внезапно услышала легкий женский смех и скрип кровати. Это была Иайнола и Джоанна внезапно почувствовала в сердце необъяснимую горечь. Оно забилось сильнее и заставило девушку тяжело дышать, а когда она услышала развратно повторяющиеся стуки грядушки об стену, она не выдержала и выбежала на улицу, чтобы не слышать больше ни звука.

Раздраженная сама не понимая на что, она села у порога на скамью и нахмурившись сжала губы. Ночь была прохладной и ей хотелось согреться, но она ни в какую не хотела возвращаться в дом. На улице было так тихо и спокойно, лишь стрекотание сверчков, шум листвы в чаще леса и поющие волны вдали. Полная луна озаряла все вокруг. Ничто не может омрачить эту чудесную ночь и уж тем более проклятый капитан Хартголд с очередной из своих любовниц.

Было время когда он и за ней самой ухлестывал и даже делал предложение руки и сердца. А сейчас… этот негодяй миловался с другой.

Испытывал ли он к Джоанне когда-то истинные нежные чувства или же все это была грязная игра? Несмотря на все его выпады на всю жестокость и злобу, девушка понимала, что никто и никогда не был с ей так груб и в тоже время так невероятно нежен.

Она хотела бы отвлечься от плохих мыслей и подумать о ком-то другом. Например о Эрике, который всегда к ней был добр и было бы разумно перевести свой интерес на него. Он был невероятно мил и молод, он готов был предать родного брата, сбежав с ней. Но сердце Джоанны не поддавалась на уговоры ее разума и девушка никак не могла понять почему.

Ее тягучие и назойливые мысли нарушил чей-то плачь издали, Джоанна тут же поднялась со скамьи и смотрелась в темный лес. Во мраке ночи она распознала маленькую фигурку девушки, которая плача и шмыгая шла в сторону деревни. Бедняжка хромала на левую ногу и задыхалась от слез.

Джоанна встала поперек дороги преграждая ей путь:

– Эй, что с тобой случилось?

Молодая мулатка лет пятнадцати отроду подняла на нее потерянный взгляд и смущенно попыталась пройти мимо нее, но Джоанна преградила ей путь.

– Как тебя зовут?

– Лейла…

Джоанна осмотрела девочку с головы до ног. Одежда на ней была самым нахальным образом изодрана, а милое юное личико было отекшим от синяков. По голым ногам ее текла кровь, и руки ее тряслись от испуга.

– Пойдем со мной. – Требовательно сказала Джоанна и в тот же миг увидела позади Лейлы крупный силуэт, надвигающийся прямо на них. – Скорее! – Прикрикнула девушка схватив ее за руку и увлекая за собой.

– О нет, это же дом капитана Хартголда... – Испуганно зашептала Лейла. – Мне лучше уйти… – Девочка было дернулась в другую сторону, но Джоанна силой притянула ее обратно.

Забежав в дом Джоанна быстро закрыла дверь на засов и отвела перепуганную Лейлу от порога.

– Я не могу здесь оставаться… – тревожно зашептала девочка.

– Я не пущу тебя на улицу. Ты с своем уме?

Чуть погодя на шум прибежала Иайнола на скорую руку закутавшись в халат.

– Что тут происходит?

Джоанна выступила вперед, закрывая собою гостью.

– Лейла? – Удивленно спросила Иайнола. – Что ты здесь делаешь?

– Я лучше пойду…– Растерянно ответила девушка.

Из хозяйской спальни послышался шорох и стуки трости. Капитан Хартголд показался на пороге в рубахе одетой наскоро и светлых бриджах, волосы его растрепались после ночных утех а лицо посвежело.

– Что случилось?

– Генри, это Лейла, дочь мясника. Я ее хорошо знаю.

– Какое-то животное надругалось над ней! – Возмущенно встряла в разговор Джоанна и выступила вперед.

Генри подошел к женщинам ближе всматриваясь в лицо юной гостьи:

– Это правда?

Лейла вжалась вся в дверь будто желая просочиться сквозь нее и опустила дврожащие ресницы.

– Ну говори же. – Умоляюще но требовательно прошептала ей Джоанна. – Чего ты боишься?

– Лейла, – по-доброму обратился к девочке Генри видя ее страх. – Не нужно бояться, ты можешь сказать правду.

Девочка нервно оглянулась сначала на Джоанну потом на Иайнолу и губы ее задрожали:

– Это человек… из вашей команды… – Стыдливо вымолвила она.

Капитан Хартголд нахмурился и поджал губу. 

– Ты знаешь его имя или может сможешь его опознать?

Девочка торопливо закивала.

– Я знаю имя. Это Морган Блэквелл… Ваш канонир…

Генри замер на мгновенье, лицо его помрачнело и он нервно взглотнул:

– Завтра утром на площади состоится суд, ты должна будешь прийти и все рассказать.

– О нет прошу вас ненадо! – испугалась Лейла.

– Генри что ты делаешь? Ты ее хочешь опозорить? – Возмутилась Иайнола.

– Это не ее позор! – повысил голос капитан. – Слышишь Лейла? Твоей вины здесь нет и тебе ни за что не должно быть стыдно. Уяснила?

Девочка плача закивала, а Генри тем временем отвел в сторону Иайнолу и как-то заговорщицки склонился к ней:

– Послушай дорогая, ты позаботься пожалуйста о том чтобы Лейла не забеременела. Ну ты знаешь эти ваши женские штучки… Как это… ну…

– Конечно я знаю. – Раздражено прошептала Иайнола.

– М-м-м да уж... – Смущенно и тихо сказал он, чтобы Лейла не слышала. – Плод насилия — это тяжелое бремя, которое никто не должен нести против своей воли.

 

Утром Генри вывел на главную площадь девочку и поднялся на подмостки чтобы все его видели и выставил Лейлу напоказ жителям как на витрину.

– Сегодня мы собрались здесь для рассмотрения крайне серьёзного дела. Обвинения ужасающие: член нашей команды обвиняется в надругательстве над ребёнком, что является преступлением против самых основополагающих ценностей и норм нашего общества. Представленные нам доказательства убедительны. Рассказ самой жертвы нанесенные ей увечия рисуют ясную картину действий обвиняемого. Мы выбрали путь свободы и равенства, надеясь построить здесь новое общество, где все люди уважают друг друга независимо от расы, пола, или возраста, где нет предрассудков, и нет насилия. Нам хватает его за пределами этого острова, но на этой земле есть четкие правила, которые ни в коем случае  не могут быть нарушены. И если вам сходили с рук преступления в «цивилизованном» мире, то на этой земле, вам никогда и ничего не простится. Особенно если это касается нашего будущего, наших детей и матерей. Многие хотели бы умолчать и утаить свои обиды, но это не наш путь. Мы здесь для того чтобы строить а не разрушать, и те кто с этим не согласен будут подвержены исправлению или изгнаны навсегда. Мы хотим чувствовать себя защищено в своем доме, а не оглядываться по сторонам ища опасности на собственной земле. Приведите сюда Моргана Блэквелла!

Среди слушателей поднялся вдруг шум и через некоторое время обвиняемого грубо втолкнули в круг обступивших его жителей. Поднялся крик и дело дошло чуть ли не до драки. Но капитан вынув пистолет из-за пояса выстрелил вверх и все вдруг угомонились.

– Преступление, в котором обвиняется подсудимый, не просто нарушение закона против одного ребёнка, но и преступление против невинности всех наших детей. Наш долг — гарантировать, что те, кто совершает такие чудовищные поступки, понесут заслуженное наказание, и что справедливость будет восстановлена как для жертвы, так и для общества в целом. Морган Блэквелл, есть ли у тебя хоть слово в свою защиту?

Канонир удерживаемый жителями деревни нахмурился и оскалившись оголил желтые зубы. Сказать ему было нечего.

– Пятьдесят плетей! Привести в исполнение! – Крикнул он стоящему рядом Томасу с плетью в руках.

Капитан Хартголд спустил Лейлу с трибуны и отдал в руки ее отцу. Девочка обернулась на своего насильника и злобный огонь мелькнул в ее больших карих глазах.

Моргана Блэквелла заковали в колодки на подмостках и сорвав с него рубаху приступили к наказанию. Багровая морось брызнула на лица толпы и раздался душераздирающий крик виновника.

Джоанна стояла в стороне от остальных, пристально наблюдая за каждым ударом плети, испытывая при этом странное чувство наслаждения и удовлетворения, граничащее с безумием. Крик насильника приятной мелодией отзывался в ее ушах и девушка вдруг улыбнулась. Капитан Хартголд был прав: истинное прощение возможно лишь через месть. Только она может освободить от груза боли, и эта месть прекрасна.

 

Рано утром на главной площади вдруг раздался неистовый крик женщины, и эхом пронёсся по всей деревне. Вскоре быстро выяснилось, что Морган Блэквелл скончался, но вовсе не от ударов плетьми. Его нашли всё так же скованным колодками, но с перерезанным горлом.

Кто-то расправился с ним этой ночью, но кто — капитан Хартголд так и не понял, однако подозревал в этом отца Лейлы. Всё же он мясник, а не простой земледелец. Но никаких доказательств и свидетелей, подтверждающих его причастность к этому преступлению, не оказалось. Генри был в бешенстве и потратил весь день на расследование и допросы и без того напуганных жителей, а к вечеру, совсем опустив руки, опустошенный устало побрёл домой.

Обернувшись на море и оранжевое солнце, которое неумолимо склонялось к горизонту, он внезапно увидел тёмный силуэт у самой кромки воды. Приблизившись, он узнал Джоанну. Она печально слонялась у воды в гордом одиночестве и не сразу заметила его присутствие.

– Я не видел тебя сегодня днём. Ты вообще знаешь, что случилось в деревне? Я бы на твоём месте не стал слоняться тут один.

– Знаю… – небрежно бросила Джоанна, мельком взглянув на него и неторопливо пошла вдоль берега.

– Это может быть опасно… – сказал ей Генри вслед. – Лучше пойдём домой.

Джоанна подняла с мокрого песка ракушку, и, рассмотрев её со всех сторон, замахнулась и бросила в море. Алое пятно среди складок её рукава внезапно мелькнуло и тут же скрылось.

Генри подошёл к ней, внезапно схватил девушку за руку и развернул её запястье тыльной стороной. Страх мелькнул в его глазах, и он скривился от гнева.

– Так это сделала ты?! – возмутился он и со злобой бросил её руку. – Ты в своём уме, Джоанна?! – неистово вскрикнул он.

– Ты убивал людей и за меньшее! – возмутилась яростно Джоанна, толкнув его со всей силы в грудь. – Так какого чёрта ты смеешь судить меня?!

– Джоанна! Здесь есть свои порядки, которые мы должны соблюдать! И за каждое преступление есть своё наказание!

– Твои наказания несправедливы! Как ты можешь судить насильника, если сам…

– Даже не смей продолжать, Джоанна! – пригрозил ей Генри покалеченным пальцем.

– Ты не женщина! Тебе никогда не понять этой боли и этого страха! А значит, ты не можешь судить преступника! Только женщина справедливо может наказать насильника!

– Да что ты знаешь обо мне?! Ты думаешь, что я никогда не был маленьким слабым ребёнком?! – выпалил Генри в ярости.

– Что? – растерянно переспросила Джоанна.

– Ничего… – сухо ответил он и таинственно замолчал, потерев переносицу. – Давай так… Я никому не скажу про то, что ты совершила этот самосуд. И ты помалкивай.

Джоанну его прежние слова привели в ступор, она долго изучающе всматривалась в его эмоции, не решаясь продолжить эту острую тему о его пугающем детстве. Но его смущение было так красноречиво, что не требовало уточнений.

– Ты её любишь? – вдруг спросила Джоанна.

– Кого, Иайнолу что ли? – задумчиво переспросил он.

– Да!

– А что такое любовь, по-твоему, Джоанна?

Девушка смутилась и, покусав губу, смущённо заговорила:

– Любовь – это когда ты чувствуешь особое волнение и трепет в груди рядом с кем-то. Это желание заботиться о человеке, быть рядом с ним в трудные моменты и делить с ним счастливые. Любовь заставляет мир казаться ярче и теплее. Любовь вечна и неизменна…

– Джоанна, любовь – это выдумка, – холодно перебил её Генри. – Ты, конечно же, с этим не согласишься, но всё, что движет человеком, – это эгоизм и личная выгода. И по-моему эпизод с Ульямом должен был дать тебе этот урок, но ты его кажется проигнорировала. Люди любят не столько человека, сколько образ которой они наделяют хорошими качествами и те чувства и удовольствия, которые тот им приносит. Это временное состояние, на смену которому легко могут прийти привычка, разочарование и даже ненависть. Слабые люди придумали себе любовь, чтобы привязать к себе человека и избежать тем самым одиночества. Но кто сказал что одиночество это плохо? И если уж отвечать на твой вопрос, то я могу сказать, кого я люблю по-настоящему. Я люблю только себя.

Слова, сказанные им, возмутили Джоанну до глубины души, её брови внезапно взлетели и тут же нахмурились.

– Мерзкий эгоист! Я всегда чувствовала в тебе эту гнильцу! Ты только о себе и думаешь!

– А о ком я ещё должен думать? – усмехнулся он.

Джоанна замешкалась на мгновение, и в этот миг её гнев растворился, а лицо стало жалобным и растерянным:

– Ты же хотел… жениться на мне…

– Джоанна… – тяжело вздохнув, произнёс Генри. – Моя дорогая, поначалу я просто хотел расположить тебя к себе, чтобы ты рассказала, где твой отец спрятал золото. Но не буду врать: со временем я чертовски привязался к тебе.

Девушка с болью посмотрела на него:

– Значит, ты никогда никого не любил? Ни одну из всех своих женщин?

Генри задумался, опустив голову и почесав бороду, загадочно заговорил:

– Может и любил когда-то, но то чувство было болезным и приносило нам обоим только страдания. Любовь – это жертва, а я будто бы уже не настолько наивен, чтобы приносить себя в жертву ради иллюзий.

– Господи… – растерянно сказала Джоанна. – Ты мне отвратителен.

– Ну, по крайней мере, я честен.

– Ты мерзкий мужик! – выпалила девушка, – Тебя никто никогда не полюбит! Я ненавижу тебя всем сердцем!

Она резко развернулась и побежала вдоль моря. Слёзы гнева текли по её щекам, и, почувствовав неприятное трение, она в гневе сорвала повязку с глаза. Остановившись у старого дерева и отдышавшись, она села на массивный корень и обхватила себя руками, стараясь унять дрожь ярости.

 

Просидев так больше часа, Джоанна успела остыть и успокоиться. Она подняла голову и увидела преследующий её образ с тростью:

– Вот ты где? – обратился к ней Генри.

– Что ты ходишь за мной? Что тебе от меня надо? – раздражённо спросила девушка.

– Завтра мы отчаливаем, и я не хочу, чтобы мы расстались на плохой ноте. Не хочу прощаться с тяжёлым сердцем, – ответил он и присел рядом с ней у старого дерева.

– У тебя его и нет, – хмуро сказала Джоанна. – Значит, ты оставишь меня здесь?

– Да, так будет для тебя безопаснее.

– Я не хочу, – капризно заявила она. – Можно мне с тобой?

– Нет, – покачав головой, ответил спокойно Генри. – Ты останешься здесь и будешь следить за порядком. Но только прошу тебя больше никого не убивать. Твоё преступление останется нашим маленьким секретом. Уяснила?

Джоанна молча кивнула и, подумав немного, сказала:

– Если любовь – это выдумка, то тогда что я чувствую к тебе?

Генри поднял на неё задумчивый взгляд и пожал плечами:

– Откуда мне знать? Может, это обычная привязанность? А может, ты просто очаровалась мной, но это и немудрено: мужик-то я видный и на редкость харизматичный, – с усмешкой сказал он, но, заметив её серьёзность, его улыбка вдруг исчезла. – Но для тебя это слишком просто. Не так ли? Скорее всего, из-за потери отца ты просто нашла другого, с которым тебе спокойнее, даже если он жесток с тобой и груб. Для тебя это просто сила, которой ты хотела бы обладать, но в себе ты её не находишь, поэтому ты так отчаянно нуждаешься во мне. Именно поэтому ты не смогла бросить меня в беде. Ведь потеряв меня, ты вдруг поймёшь, что ты всего лишь маленькая напуганная девочка. Но, может, я открою тебе секрет. Знаешь что, Джоанна, в тебе эта сила определённо есть. Ты просто боишься себе в этом признаться. А как только ты это поймёшь, у тебя отпадёт потребность искать эфемерную любовь в чужих лицах. И ты вдруг обретёшь истинную любовь к себе.

Слова Генри возмутили Джоанну пуще прежнего, и она уже с презрением взглянула на него:

– Не слишком ли глубоко ты мыслишь для такого дурака?

Генри засмеялся на её нахальство:

– А что, задело за живое?

– Задело, – обиженно сказала она и хмуро отвернулась к морю.

Генри посидел ещё некоторое время с ней, и, потянувшись за тростью, тяжело поднялся и двинулся в сторону дома.

– Постой, – вдруг раздался голос Джоанны позади. Генри не успел даже обернуться, как вдруг почувствовал руки, которые обвили его талию со спины. Она сильно прижалась к нему щекой и тихо забормотала: – Можно я обниму тебя, пока Иайнола не видит? Я так хотела это сделать, пока ты болел, но она такая ревнивая, что просто даже не подпускала меня к тебе. Я не понимаю, что я чувствую. У меня всё огнём горит в груди, я не могу дышать… Это так больно…

Джоанна так надеялась услышать от него тёплые слова любви и понимания, но он растерянно молчал, а потом потянулся к её руке и прижал её своей ладонью.

– Моя бедняжка, я, к сожалению, не могу ответить тебе тем же. Я долго думал об этом, и знаешь, ты всё-таки слишком мала, – вдруг сожалеюще вымолвил он. – А я, конечно же, негодяй, но не настолько.

Девушка упрямо оттолкнула его от себя и гневно смерила суровым взглядом:

– Я не мала для любви! – яростно вскрикнула Джоанна. – Это ты для меня слишком старый!

Генри, не найдя слов, лишь устало вздохнул и, тяжело опираясь на трость, пошёл прочь, а Джоанна осталась стоять у дерева, ощущая, как её сердце сжимается от боли и обиды.