7 Настоящие моряки

​

Объятия капитана Хартголда воистину можно было бы назвать удушающими. Его руки стиснули хрупкое плечо Джоанны так сильно, что она едва устояла на ногах и безвольно припала щекой к его могучей груди. Карл же, напротив, начал сопротивляться, но Генри еще теснее прижал мальчишку к себе и звонко поцеловал в его рыжую макушку. Паренек тут же покраснел и притих, опасаясь вызвать новую волну ласк со стороны пирата.

Когда церемония похорон подошла к концу, Генри Хартголд поспешно отвел своих подопечных в капитанскую каюту и велел им не высовываться. По случайному совпадению, ни у Джоанны, ни у Карла такого желания даже и не возникло. Пережив еще один стресс, они оба только и хотели, чтобы их оставили в покое и дали побыть наедине.

— Вы всё уяснили? — уточнил капитан Хартголд перед уходом.

— Да, — смущенно ответил Карл и отвел взгляд в сторону, а Джоанна лишь кивнула.

Даже несмотря на то, что их положение теперь не представляло серьезной опасности, всё равно отчего-то было страшно. Вероятно, потому, что сам Генри Хартголд выглядел не таким уж и благородным, каким хотел казаться. 

Набравшись смелости, девушка окликнула капитана:

— Эй!

Он обернулся на ее неловкое восклицание, приподняв одну бровь, будто задавая вопрос.

— Спасибо, — решительно сказала Джоанна.

Легкая улыбка коснулась его губ, а глаза хитро прищурились. Генри на миг остановился перед дверью.

— На моем месте любой поступил бы также, — ответил он и поспешно ушел.

— Ты посмотри каков павлин, а? Но надо сказать, зачатки чести у него есть, — важно заключил Карл, когда капитан закрыл за собой дверь.

Джоанна нахмурилась, закусив губу.

— Не знаю, можем ли мы судить о чести пирата… Но я все же надеюсь, он сдержит свое обещание и высадит нас в ближайшем английском порту.

— Ну если этот капитан Хартголд имеет дурную славу в Карибском море, то его обещание звучит сомнительно. 

Девушка помрачнела.

— А вот на что нам приходится рассчитывать, — продолжил Карл, — так это на то, что в конце концов нас либо высадят на каких-нибудь Багамах, где кругом одни пираты да буканьеры, либо оставят здесь и принудят работать. А ты, видимо, станешь его подстилкой. Или еще хуже… — Карл неожиданно примолк и, тут же с досадой добавил: — Его подстилкой стану я. А мне это совсем не по нутру. И я бы предпочел оставить свое нутро неприкосновенным.

 

Погода, которая начинала портиться с самого утра, к вечеру совсем ухудшилась. Поднялся сильный ветер, беспокойно захлопали паруса, заскрипел такелаж, на небе стали сгущаться мрачные тучи, а темные волны поднимались все выше и выше. Ко всем этим неприятностям добавилось еще и то, что в трюме «Попутного Ветра» обнаружилась течь. Капитан тут же отрядил несколько человек для того, чтобы решить эту проблему, но людей явно не хватало. Тогда он не упустил возможности приобщить к этому делу Карла и явился в капитанскую каюту.

Напугав своим внезапным появлением, он молча взял со стола бутылку рома,   откупорил ее зубами и, выплюнув пробку, жадно отпил. Карл, стоящий у окна, тут же насторожился, а Джоанна, которая сидела, свернувшись калачиком, в кресле, вдруг выпрямилась в ожидании чего-то.

— Карл, мой мальчик, — ласково обратился Генри Хартголд к юноше. — Скажи-ка мне, дружок, зачем ты пошел в море?

Мальчишка непонимающе воззрился на капитана и остолбенел, не зная, что ответить.

— Э-э-э… простите… что, сэр?

Генри отпил еще рому и серьезнее посмотрел на паренька:

 — Ну… Все мы бежим от чего-то. Не так ли? А от чего бежишь ты? Быть может, ты задолжал кому-то денег? Или обрюхатил соседскую девку, поэтому решил свалить по-быстрому, чтобы избежать ответственности? — Капитан умолк и задумался на мгновение. — Ой, Нет, нет, нет, нет, нет, — торопливо забормотал он и покачал головой, — это слишком для тебя сложно. Позволь я угадаю. Ты, как и все молодые люди, жаждешь приключений, ну и, скорее всего, бежишь от родительского гнета в далекие страны, на неведомые земли. Ты оторвался от мамкиной титьки, чтобы стать, наконец, настоящим мужиком. Я прав?

Карл оглянулся на Джоанну и нервно потер шею, отводя взгляд от глаз капитана.

— Ну… да… в общем-то. В-вы правы, — смущенно ответил он, и капелька пота пробежала по его лбу. 

Капитан улыбнулся и, подойдя к мальчишке, дружески похлопал его по плечу.

— Тогда тебе несказанно повезло, парень. Я дам тебе все, что ты пожелаешь: приключения, славу, деньги, женщин. И, более того, я сделаю из тебя настоящего мужика! Но от тебя кое-что потребуется взамен, — заговорщицки добавил капитан, склонившись к нему.

— Что это, сэр? — заинтересованно переспросил Карл.

— Преданность и исполнительность — больше я ничего не потребую. За это ты будешь получать равную долю от нашей прибыли. И поверь, мой юный друг, это куда больше, чем жалованье, которое ты получал на торговце.

Карл серьезно задумался. Обещания пирата были красноречивы и от этого еще более желанны, однако сперва юноша отнесся к ним весьма настороженно. Все-таки, риски были немалые, но при этом он не боялся совершить что-то противозаконное, он боялся лишь быть пойманным рукой правосудия. Кроме того, боялся он еще и самого капитана Хартголда, но в любом случае это было лучшее решение, нежели то, которое Карл нарисовал себе в своем больном воображении.

Карл помялся немного, потоптался на месте, почесал затылок и смущенно взглянул на капитана:

— А… а когда будут женщины? — растерянно спросил юноша.

Генри Хартголд внезапно засмеялся.

— Женщины?! Какие женщины? А кто говорил про женщин?

— Вы сэр, вот буквально только что сказали…

— Ах, да да да да, — воскликнул капитан, поспешно выпроваживая его к выходу. — Женщины ждут нас на берегу. А теперь ступай и сделай так, чтобы мы до этого берега добрались. У нас в трюме течь, — пояснил Генри командным и властным тоном. — Так что иди к боцману и он скажет, что тебе нужно делать.

Прикрыв за ним дверь, Генри Хартголд обернулся к Джоанне.

— М-может, я могу помочь Карлу? — боязливо спросила она.

Капитан недоуменно покачал головой и подошел к ней ближе:

— Что за вздор! Конечно, я не стану заставлять тебя работать. Для такой хрупкой девицы, как ты, снаружи сегодня слишком ветрено, — произнес он, смерив девушку оценивающим взглядом. — Посмотри на себя, если ты выйдешь на палубу, тебя сдует к черту.

Джоанна чуть попятилась, смущенная его напористостью, а Генри вновь глотнул рому и загадочно добавил:

— Эта ночь будет нелегкой. Особенно для тебя.

Глаза Джоанны нервно забегали, она заметно напряглась и насторожилась. Слишком двусмысленно звучали его слова.

— Скоро начнется такой шторм, что тебе лучше оставаться здесь.

Джоанна облегченно выдохнула — ведь шторм ее не пугал, хотя бы потому, что она даже не представляла, насколько это может быть опасно.

— А где я буду спать?

— О, милая, поверь мне, сегодня ты не сможешь заснуть. Тебя будет безбожно рвать, в лучшем случае, мутить. — Он подошел к двери, которая находилась позади него, и открыл ее. — Эта каюта принадлежала мистеру Джоусу. Теперь она твоя. Ведь негоже тебе ночевать в кубрике вместе с матросней. Верно?

Джоанна заглянула в каюту. Напоминание о Ройсе Джоусе кольнуло ее в самое сердце, она вдруг еще сильнее помрачнела, и к горлу подступил ком. Осмотрев небольшое помещение с узким окном, койкой и тумбой, она оглянулась на капитана:

— А где будет все это время Карл?

— Вместе с матросней, естественно.

Джоанна нервно убрала прядь волос за ухо и вытерла нос, не решаясь зайти в комнату. Увидев это, капитан слегка подтолкнул ее вперед, а, когда она обернулась, утешающе добавил:

— Я понимаю, у тебя был денек не из легких. Но ты не отчаивайся. И как бы странно это ни звучало, пока я рядом, тебе нечего бояться.

Слова, сказанные пиратом, звучали натянуто, и Джоанна даже почувствовала, с каким трудом ему дался этот монолог.

— Я бы очень хотел побыть с тобой вместе, но я вынужден тебя покинуть, — произнес Генри и, предусмотрительно положив недопитую бутылку в секретер, вышел.

Оставшись одна, Джоанна печально осмотрела свою крохотную каюту, грязный матрас и смятую подушку. Вид запекшейся крови на простынях напомнил о подарке, который оставил ей отец. 

Она вернулась в капитанские покои и, встав на колени, заглянула под кровать. Пистолет был так далеко, что достать его рукой не представлялось возможным. Судорожно оглядевшись по сторонам, Джоанна заметила отцовскую саблю, которая висела на крючке. Пара усилий — и пистолет оказался в ее руках. Красивая изогнутая рукоять приятно легла в ладони. Девушка сильно сжала ее, почувствовав, что подарок отца придает ей уверенности, и в случае чего она сумеет им воспользоваться.

Предусмотрительно убрав за собой следы присутствия, Джоанна поспешно вернулась в свою каюту и уселась на грязную койку. Она положила пистолет на колени, не желая с ним расставаться ни на минуту, и тоскливо уставилась в окно, за которым уже начинало бушевать неукротимое море.

 

Тяжелое небо, наконец, разверзлось, загрохотало, и пошел ливень. Тревога, закравшаяся в сердце Генри Хартголда, была не напрасна. Он хорошо понимал, что если не увести поврежденное судно от шторма, то, вероятнее всего, им не выжить этой ночью. Поэтому капитан направил корабли в сторону близлежащих островов, где  намеревался уберечь суда от разрушающей силы моря в надежной бухте, дно которой, благодарение судьбе, преимущественно было песчаным и безопасным.

До глубокой ночи Генри Хартголд и Томас Рэнни, которого капитан временно назначил командующим «Доброжелателя», вместе со своими людьми сражались со стихией. Море бунтовало, злилось, бросая корабли из стороны в сторону, а взбесившийся ветер яростно трепал и рвал паруса. Всё выло, скрипело, и ничего не стояло на месте.

Джоанна впервые ощутила на себе весь этот ужас: безутешное бурлящее море, от которого не было спасения, раскаты грома и порывистые шквалы. Девушке было так дурно, что на некоторое время ей даже показалось, что это последние мгновения ее жизни. Но, в конце концов, спустя несколько часов упорной борьбы, она почувствовала сильный толчок и скрежет, отчего тут же грохнулась на пол. «Попутный Ветер» внезапно остановился.

Вскоре после случившегося капитан Хартголд пришел в каюту вымокшим до нитки. Оставляя за собой мокрый след, он добрел до секретера и, взяв уже начатую бутылку рома, бессильно упал в кресло, уставившись в пустоту. Его лицо было мрачным и изнуренным, мокрые волосы прилипли к щекам, а на лбу откуда-то взялась кровь. 

Джоанна, услышав шум, тут же выглянула из-за двери.

— Ну что ж… Теперь вы с Карлом стали настоящими моряками, —  иронично произнес Генри Хартголд, приложившись к бутылке.

— С ним все в порядке? — тревожно спросила девушка.

— О нем можешь не беспокоиться… Но радоваться нам не приходится, потому что мы сели на мель.

— И что теперь с нами будет?

Генри взглянул на нее со снисходительной усталостью и вздохнул:

— Скажем так: утонуть сегодня ночью нам будет очень сложно, так что можешь идти спать. 

— Мне кажется, я не смогу уснуть сегодня, — слабо сказала Джоанна.

— А ты попробуй, — он вдруг протянул ей бутылку рома и улыбнулся. — От хандры, от дизентерии, от лихорадки и от бессонницы. 

Девушка потянулась за бутылкой и смело отхлебнула адской смеси, но, видимо, польстив себе, взяла лишнего и закашлялась. И пусть этот путь к желудку был мучительным, зато позже Джоанна почувствовала, как согревающий огонь разлился по всему ее телу, и в ногах появилась легкая слабость.

— Ну вот, теперь ты будешь спать как убитая, — с улыбкой заключил Генри.

«Убитая?» — подумала Джоанна, направляясь к себе каюту.

Сравнение ей не понравилось, потому что из уст пирата оно звучало весьма двусмысленно и даже зловеще. Но этой ночью девушке всё же удалось заснуть, хотя дверь каюты она предусмотрительно заперла, а пистолет положила в деревянную резную коробку, спрятав ее под кроватью. Только тогда она смогла сомкнуть веки и погрузиться в долгий и глубокий сон.

 

Укромная гавань, в которой остановились «Попутный Ветер» и «Доброжелатель», была мирным и тихим кусочком суши, где, казалось, еще не ступала нога человека. Серебристая кайма песка, почти белая как снег, окружала зеленые холмы и высокие могучие деревья. Из глубин леса доносилось пение тропических птиц, более похожие на крики, нежели на щебетание. По песку торопливо расползались черепахи, будто предчувствуя беду.

Вода после шторма здесь была мутной, и к острову прибило множество обломков — то были осколки корабля и ветви деревьев с листвой.

Ночью природа буйствовала как одержимая, а сейчас она наконец успокоилась и подарила своим обитателям райский покой, показав этим какой она может быть свирепой и в то же время ласковой.

Пираты разбили лагерь в этом богом забытом уголке земли, вытащив всё необходимое из недр поврежденного «Попутного Ветра». Намокший груз аккуратно выложили на песке и оставили высыхать. Из парусины соорудили три вместительные палатки для ночлега, а пушки, доставленные на берег, направили дулом к входу в бухту, дабы обезопасить себя от незваных гостей.

Сегодня еще многое надо было успеть. Важным делом являлся предстоящий совет и последующее за ним голосование, так как по факту у команды «Попутного Ветра» не было возможности выбрать нового капитана. Генри Хартголду очень быстро пришлось взять всё на себя, ибо в одночасье команда лишилась и капитана, и квартирмейстера. А так как новый лидер доказал всем, что он достоин стать их предводителем, тем, что уберег судно и спас всем жизни, то и шансы на победу у него значительно возросли. Однако не всем это нравилось.

Первым в черный список капитана Хартголда попал своенравный боцман Ричард Палмер, который был единственным человеком, смеющим спорить с вышестоящим по званию. За него свои голоса отдали еще четырнадцать человек. Итого в команде «Попутного Ветра» после голосования осталось тридцать восемь парней, включая Томаса Рэнни, которого единогласно выдвинули на пост квартирмейстера. Также к ним присоединился молодой матрос Филипп Хант и Мартин, выполняющий обязанности юнги — оба с захваченного «Лайма». Даже доктор Фаулер неожиданно принял решение остаться в команде «Попутного Ветра», что немало удивило Генри Хартголда, ведь между ним и Хьюбертом имелось некоторое напряжение.

Примкнувшие к новому капитану «Доброжелателя» Ричарду Палмеру быстро пришли к решению сняться с якоря и покинуть бухту, ибо их уже ничего не держало здесь. Поэтому, пополнив запасы пресной воды и взяв часть провианта с «Попутного Ветра», «Доброжелатель» вскоре поднял свои паруса и благополучно вышел из гавани.

Получив в свои руки желанный корабль и безоговорочную власть, Генри Хартголд с большим рвением и даже с неистовой яростью принялся за ремонт. «Попутный Ветер», так удачно севший на мель, оказался вблизи берега, на котором возвышались крепкие и могучие деревья. Они послужили идеальным подспорьем для крепления тросов, за счет которых удалось накренить судно, осушив, таким образом, поврежденную часть корпуса для последующего ремонта и очистки днища от наросших ракушек.

Немудрено, что с такой занятостью капитан позабыл уже о Джоанне, поэтому большую часть времени она была предоставлена самой себе. И хотя поначалу ей было некомфортно находиться среди грубого мужского общества, со временем она привыкла и к забористой брани, и даже к полуголым крепким мужчинам, которых было так много, что она попросту перестала их замечать.

А компания сия была весьма разношерстная, здесь были собраны люди разных национальностей, разного возраста и даже разного происхождения. Среди них много было подонков и негодяев, но также здесь были вполне нормальные и добрые люди. Одним из подобных добрячков оказался кок.

Стив Бэйкер был уже немолод и как следствие, нерасторопен, и оттого даже немного раздражителен. На голове его виднелась блестящая лысина, а по бокам топорщились седые волосы, неопрятно собранные в маленький хвостик, зато вся мощь и густота сосредоточилась в бровях и бороде.

Кок всегда что-то напевал или насвистывал себе под нос, но иногда мог выложить тираду крепкой брани, которая звучала из его уст не так страшно, как ему бы хотелось, а в какой-то степени даже забавно. Ругался он по любому поводу, порой незначительному: споткнется, ударится ли, что-то уронит — всё проходило через неистовый крик и отборную ругань.

Были у него на все случаи свои особые словечки, которые покоробили бы слух любой благовоспитанной дамы. Также он любил давать клички всем, кто хоть чем-то выделялся на фоне других. Юнгу, к примеру, за проворство и озорство он нарек Обезьяньей задницей. Мальчишку это вовсе не смущало, он как и прежде продолжал кружиться рядом, помогая неповоротливому Стиву. А сам мистер Бэйкер время от времени поощрял Мартина похвалой или гостинцами. Джоанну кок тоже не обошел вниманием, но звал ее он все-таки как-то по-особому нежно — Свиристелкой. Эрика мистер Бэйкер прозвал Крысенышем — не потому, что тот был похож на грызуна, ведь это было совершенно не так, а потому, что, как оказалось, этот юнец являлся младшим братом самого Генри Хартголда — о чем Джоанна даже не догадывалась, пока сам кок ей все не выложил. Парнишка вечно ошивался вокруг да около, будто что-то вынюхивая, поэтому получил такое имя. Стив Бэйкер был настолько дерзок, что за глаза дал погоняло даже самому капитану Хартголду. И имя ему было Моржовый Хер.

Безусловно, кок был груб и невоспитан, но Джоанна будто не замечала этого. И, более того, она умудрилась даже увидеть в нем тонкую мечтательную натуру. По его рассказам Джоанна поняла, что он совсем одинок, и у него нет никого к кому бы рвалось его сердце. Может, поэтому Джоанна за один вечер прикипела к нему, так как почувствовала, что в своем одиночестве она не одинока.

— Эх, девчонка, — грустно вздохнул мистер Бэйкер, закуривая трубку и щуря один глаз. — Держи ухо востро. Этот Моржовый Хер не так прост, как кажется на первый взгляд.