9 Генри Милосердный

​

Генри Хартголд втолкнул Джоанну в палатку, да так сильно, что она чуть не свалилась с ног.

 — Что ты себе позволяешь, девчонка?! — хрипло выпалил капитан, сверкая яростью в глазах. Он был разозлен не на шутку и тяжело дышал, сжимая кулаки и сверля взглядом виновницу своих бед.

Джоанна обернулась, потирая руку, которую капитан неосторожно сжал ранее, причинив ей боль. Таким злым она еще никогда его не видела. Лицо Генри Хартголда вдруг стало страшным, мышцы напряглись, зубы оскалились, а глаза налились кровью. Но девушка, вопреки своему страху, взглянула в его остервенелые глаза и дерзко возмутилась:

— Вы же собирались пристрелить его! Боже мой, за что?! Да, он дурак, каких только поискать, но вы не можете так просто лишать людей жизни! Вы… вы ненормальный!

Ее короткий монолог Генри выслушал в молчаливом гневе, и, когда она закончила, серьезно произнес: 

— Джоанна, таких, как он, нужно пресекать.

— Каким образом?! Убивать их?! — вскрикнула девушка.

— Да не собирался я его убивать, черт возьми! — вновь вспылил Генри. — Просто хотел припугнуть! А ты вон что натворила! Теперь по твоей вине ранен хороший парень… — Он запнулся на мгновение, вспоминая его имя. — Как там его зовут?

— Филипп! Его зовут Филипп Хант, он с захваченного вами «Лайма»! Господи, даже я об этом знаю!

— Да! — отчаянно жестикулируя, подтвердил капитан, поставив точку в воздухе указательным пальцем, на котором отсутствовала фаланга. — Точно, он! Филипп! Хороший парень, но теперь совершенно бесполезный.

— Бесполезный?! — недоуменно переспросила Джоанна. — Вы, что же… и с ним собираетесь что-то сделать?

— Что?! — еще сильнее возмутился он. — Не собираюсь я никого убивать! Да, у нас мало провизии, и лишние рты нам не нужны… но я ведь не животное какое-то. Правильно? — возмущенно прорычал капитан.

— Я уже не знаю, кто вы, — растерянно ответила она.

Генри Хартголд озадаченно посмотрел на девушку. Эти слова расстроили его, он устало потер лоб и раздосадованный опустился в свое кресло.

— Эй, да ладно тебе, — окликнул он и жестом пригласил ее за стол. — Давай, сядь. — Но Джоанна не спешила идти на компромисс. — Сядь, я сказал, — потребовал он.

Ей этого не хотелось, но она все же пошла на уступки.

Взяв полотенце, Генри смочил его в кувшине и, присев напротив Джоанны, осторожно притронулся к ее щеке, аккуратно вытирая порох и кровь с лица. Она нахмурилась и попыталась забрать у него полотенце, но он не дал ей этого сделать:

— Сиди смирно, — приказал капитан. — Ты должна понять одну вещь. Я не хочу, чтобы ты привлекала к себе лишнее внимание. Я, видишь ли, не всесилен, к сожалению, и если случится что-то очень плохое, я не смогу тебе помочь. Понимаешь, Джоанна?

Девушка несмело кивнула, не отрывая от него напряженного взгляда.

— Поэтому я попрошу вести себя тихо. Тебе ясно?

— Да.

— Ты можешь помогать по кухне мистеру Бейкеру или доктору. Далеко не уходи, чтобы я тебя мог видеть. Постарайся ни с кем не ссориться, не шуметь и тем более ни с кем не драться. Поняла?

— Поняла, — угрюмо ответила Джоанна.

— Я рад, что мы нашли общий язык. — Он поднялся и, бросив полотенце на стол, двинулся к выходу, но внезапно остановился у порога. — А ты молодец.

Джоанна удивленно подняла голову на его внезапную похвалу.

— Можешь за себя постоять. Но впредь, пожалуйста, будь паинькой. А что насчет Карла. Полагаю, ты понимаешь, что мне придется наказать его?

— О, нет, сэр! Не кажется ли вам, что он и без того был достаточно унижен сегодня? — испуганно пробормотала Джоанна, поднявшись с места.

Капитан снисходительно улыбнулся:

— Так уж и быть, на первый раз я буду с ним нежен.

Джоанна насторожилась и вмиг покраснела, нервно перебирая пальцами, так толком и не поняв, к чему он это сказал.

Генри Хартголд тем временем приподнял брезент и бросил небрежный взгляд на своих людей, все еще не разошедшихся после несчастного случая.

— Эй, ребята, тащите раненого сюда! — вскрикнул он. — Нечего ему валяться на солнцепеке! И позовите, наконец, доктора!

Вскоре пострадавшего парнишку принесли в палатку и по приказу капитана уложили на его матрас. Филипп стонал и кряхтел, сжимая зубы от боли. Девушка совсем растерялась и, не решаясь подойти к нему, встала в сторонке, озадаченно потирая шею.

— Не волнуйся об этом, Филипп. Ты получишь компенсацию за ранение, как если бы ты участвовал в бою, — утешил капитан юного матроса.

— Спасибо, сэр.

— Не благодари меня. Благодари Джоанну. — Генри обернулся в ее сторону. — Правда, милая?

Умел же он давить на больную мозоль. Смутившись от этого еще сильнее, девушка тревожно забегала глазами, будто что-то ища. Вероятнее всего, она искала давно потерянный ею покой или хотя бы крупицу уверенности в себе, но не нашла ни того ни другого.

Генри Хартголд жестом подозвал Джоанну, и, когда она подошла, ободряюще похлопал ее по плечу, отчего девушка прогнулась под весом его сильной руки:

— Ну что, дорогуша, теперь этот парень в твоих руках. Ему требуется уход и забота, а мне с ним возиться некогда. Так что давай, вперед и с песней. Доктор сейчас подойдет и скажет, что делать.

Подбодрив таким образом Джоанну, капитан вскоре ушел, оставив ее наедине с больным. Девушка с минуту ломалась, не зная, как подступиться к нему, но когда в палатку забежал высокий и худощавый Хьюберт Фаулер в перекошенном парике, все сразу же завертелось:

— Воды сюда, мыло, полотенце и что-нибудь горячительное, — невозмутимо перечислил доктор, присев рядом с больным, и взглянул на девушку. — Что стоишь?

Джоанна тут же опомнилась и засуетилась. Добыв необходимое у мистера Бейкера, она принесла все в палатку и присела рядом с доктором в ожидании новых просьб, но мистер Фаулер теперь был молчалив и полностью сосредоточен на своем пациенте.

Вымыв тщательно руки, доктор принялся за рану. Он промыл ее водой и щедро облил ромом, от чего парнишка внезапно взвыл.

— Пуля застряла, но это не беда, — сказал доктор. — Сейчас я ее извлеку. — Он хладнокровно достал пугающий инструмент из своего черного саквояжа.

Филипп тут же покрылся испариной от одного вида медицинских щипцов и устало закатил глаза, мысленно моля небеса о пощаде. Джоанна тоже насторожилась и немного побледнела. Поначалу ей казалось, что она смелая, и вид крови ее не напугает, но одна только мысль о том, как этот страшный и уродливый инструмент погрузится в кровоточащую рану, привела ее в ужас.

— Ну-ка, девчонка, позови кого-нибудь покрепче.

Джоанна выбежала из палатки и нарвалась на бездельно шатающегося Эрика, который с радостью отозвался на ее просьбу. Но когда доктор увидел своего нового помощника, то не сильно обрадовался:

— Я просил кого-нибудь крепкого.

Эрик возмутился, особенно болезненно он отреагировал на это замечание перед девушкой:

— Эй, док, я достаточно крепок для такой работы!

Хьюберт Фаулер нервно сжал губы и поправил окровавленной рукой свои разбитые очки на орлином носу.

— Ладно, будете держать его оба, — сдался он и отдал бутылку с ромом Филиппу. — Выпей для храбрости.

Юноша тут же отчаянно принялся глотать жгучий, дерущий горло ямайский ром. Он кашлял, жмурился и краснел, но не отступал, и через пару минут напился так, как в жизни своей не напивался. Когда его голова закружилась, и он откинулся на спину, доктор попросил своих помощников придержать пациента, чтобы тот ненароком не навредил сам себе и не сделал процедуру еще более болезненной.

Несмотря на одурманенный разум, Филипп все же нашел в себе силы сопротивляться и даже кричать. Операция проходила долго и мучительно. Зрелище сие являло собой страшную картину, и Джоанна, не выдержав, зажмурилась и налегла на грудь раненого со всей силы. Вскоре измученный пациент отключился, и это пошло на руку доктору. Он завершил начатое в спокойной обстановке и в конце концов извлек пулю, которая так долго не хотела ему поддаваться. Так же безмятежно он промыл и перевязал рану, а когда закончил, то поднялся, поправив смятый камзол, и взял свой черный саквояж.

— Присматривайте за ним, — напоследок велел доктор Фаулер. — Я зайду вечером.

Оставшись наедине с Эриком, Джоанна обессилено опустилась на стул и склонила голову.

— Кажется, из-за меня в этом мире слишком много проблем, — устало промямлила она. — Я несу с собой только хаос и разрушение.

Эрик усмехнулся:

— Глупости! Ты бы видела, что творит Генри во время абордажа. — Мальчишка неловко запнулся. — Впрочем, тебе этого лучше не видеть.

Джоанна подняла на него взгляд и еще раз изучила лицо этого беззаботного озорного юноши. Разница в возрасте между ним и капитаном была столь велика, что едва ли Эрик мог называться братом Генри Хартголда, скорее даже сыном.

Они казались совсем разными, но было у них и что-то общее, какой-то особый огонь в глазах выдавал их родство. Однако этот мальчишка вызывал куда больше доверия нежели его сложный и взбалмошный капитан. Эрик виделся Джоанне простым и искренним, что, конечно, не могло не вызывать симпатии. Впрочем, несмотря на это, девушка не торопилась заводить с ним дружбу, а пока только присматривалась к нему.

 

Капитан Хартголд с присущей ему грубой грацией восседал на бочке в тени густых деревьев. Его лицо отображало легкую усталость, вызванную жарой, и некоторую раздражительность, виной которой являлся сегодняшний инцидент. Перед суровым капитаном стоял, понурив голову, Карл. Руки его не находили покоя: то он совал их в карманы, то вынимал, то заламывал, беспокоясь о своем будущем, если оно вообще у него предвиделось.

— Ну что ж, парень, — потирая бороду, заговорил Генри Хартголд, — ты сегодня серьезно провинился. Думаю, ты понимаешь, что я это так не оставлю?

Карл замер, не отрывая взгляда от капитана:

— И какое наказание меня ждет, сэр? — настороженно поинтересовался юноша.

— О, тебе так не терпится? — удивился Генри, довольно улыбнувшись. — Мне нравится твое рвение, приятель! Но Джоанна слезно просила не наказывать тебя. Должен признать, она очень добра к тебе, и я думаю, что ты этого не заслуживаешь.

Карл насупился, переминаясь с ноги на ногу.

— А в чем, собственно, ваш конфликт, можно полюбопытствовать? — вновь заговорил Генри, закинув ногу на ногу и подавшись вперед.

— Да, она за своими словами не следит вообще, — угрюмо ответил Карл.

Генри Хартголд засмеялся:

— О, оказывается, Джоанна у нас остра на язычок, да? Порой я и сам начинаю замечать в ней это. И, признаться честно, мне это чертовски нравится. Расскажи мне про нее.

— Ну а что я могу сказать о ней? Она глупая мечтательная дура, как и все девки ее возраста. О чем там говорить-то?

— Мой мальчик, — наигранно ласково, обратился капитан, — ты, видимо, не так понял меня. Я попросил рассказать о ней, а не давать ей оценку. Меня, видишь ли, мало волнует твое мнение. И учти, меру наказания для тебя я выберу в конце нашего разговора. Тебе нужно будет постараться, чтобы задобрить меня, потому что я сейчас очень… очень… зол.

Карл затаил дыхание и напряг свой мозг:

— Ну-у-у, она никогда не была мне сестрой. Она просто жила с нами. Это Билли привел ее к нам. Она работала в трактире у моей матушки.

— Ну, раз она тебе не сестра, что же ты ее не оприходовал, когда было время?

— Простите, что, сэр? — недоуменно переспросил Карл, приподняв брови.

— Если бы я был на твоем месте, то я бы ее совратил, даже если бы она была мне родной сестрой, — откровенно признался Генри Хартголд.

Мальчишка скривился от отвращения:

— Ой, нет, фу! Нет… ни за что!

Такая реакция вызвала лишь усмешку у капитана:

— Карл, я с самого начала заметил, что с тобой что-то не так в этом плане.

— Да нет же! Со мной все в порядке! — возмутился юноша.

— Карл, ты мерзкий склизкий червяк, хватит врать и юлить. Ты начинаешь меня раздражать, — еле сдерживаясь, проговорил Генри сквозь зубы.

Мальчишка запнулся.

Капитан Хартголд с любопытством рассматривал Карла, заставляя его чувствовать себя не в своей тарелке. Так он смотрел на него некоторое время, пока у него не возник новый вопрос:

— А что же с матерью Джоанны? Видимо, она умерла?

— Да, это было давно, она ее даже не помнит.

— Ох, бедняжка. Круглая сирота, значит, потерянная и никому ненужная. Должно быть, она совсем не знала материнской любви, а ты ее лупишь почем зря.

Карлу наконец стало стыдно, и он виновато опустил голову.

Генри задумался на мгновение:

— Хм, а в Баттауне у нее, случаем, не остался ухажер или, быть может, любовник?

— Нет, сэр. Это уж навряд ли.

— Хорошо. Ну-у-у… А какие мужики ей вообще нравятся? — заинтригованно спросил капитан.

— Да не знаю я. Никогда с ней на такие темы не разговаривал.

— Тогда, может, ты знаешь, что она любит?

— Она… сладкое любит. Честно говоря, она вообще любит пожрать, да и выпить тоже. А однажды я видел собственными глазами, как она курила трубку. Представляете? Трубку!

— Ха! — довольно воскликнул капитан. — Так это и я люблю! Кто бы мог подумать, что у нас так много общего!

— Что? — удивился Карл.

— Ну еще бы! Дерзкая бунтарка, за словом в карман не лезет, еще и недурна собой. Эх, где же вы, мои молодые годы? — мечтательно сказал капитан Хартголд и устало потер колени.

— В-вы, вроде, еще молоды, сэр.

— Да брось, я гожусь ей в отцы. Не то чтобы меня это смущало, боюсь, вот только ей может не понравиться.

— Нет, сэр, вам нечего волноваться по этому поводу.

— Ты правда так считаешь?

— Конечно, я говорю правду! Я бы не стал вам врать.

— Ты, значит, у нас подхалим, — поставив точку, заключил капитан.

Карл опять сдался и умолк, опустив плечи. Молчание это давалось ему с большим трудом, ведь признать слова капитана было совсем невмоготу.

— А что насчет наказания… — сменил тему Генри Хартголд, — у меня есть для тебя кое-что. Полагаю, оно тебе может даже понравиться, я бы этого, конечно же, не хотел… Но, ты знаешь, я так устал, что даже плеть в руки не могу взять, чтобы надрать тебе задницу.

Мальчишка спокойно выдохнул. Все шло как нельзя лучше, и в мыслях у него появилась надежда.

— Вот что, Карл, — сказал капитан. — Разомни-ка ты мне лучше спинку.

— Простите, что, сэр?

— Что тебе неясно, олух? — возмутился Генри и развел руками в недоумении. — Я хочу массаж!

Смущаясь и краснея, Карл обошел капитана сзади и с большим усилием воли положил ладони ему на плечи.

— Ой, да что ты там возишься? Не нежничай, я люблю, когда со мной пожестче.

— В-вот так, сэр? — Карл сильнее надавил на его могучие плечи, и капитан довольно закряхтел.

— Кхм… да, вот так уже лучше… ох, черт… да…— простонал он, вытянувшись от удовольствия. — Послушай, парень, давай-ка ты будешь моим кают-юнгой.

— Это будет честью для меня, сэр.

— О, едва ли уборка и стирка моих портков будет для тебя честью, но мне все равно приятно. Наконец-то ты научился быть благодарным, Карл.

— Я быстро учусь, сэр.

— О, нет, нет, нет, нет, — торопливо остановил его капитан. — Напротив, ты учишься очень медленно.

Карл не нашел, что возразить, и, подавив, в себе очередную обиду, продолжил делать массаж. Эта идиллия под жарким солнцем была нарушена громким истошным криком, который всколыхнул все вокруг.

Капитан Хартголд с тревогой вскочил с места и устремил взгляд в сторону моря, где за минуту до этого видел Стива Бейкера, одиноко рыбачащего на маленькой лодчонке совсем недалеко от берега. Лодка была перевернута. Поняв, что случилась беда, Генри бросился на помощь. Но когда он подбежал ближе, то увидел уже плывущего к берегу Стива. Тот корчился от боли и кричал, оставляя за собой кровавый след. Иногда он исчезал из виду в волнах и вновь выныривал. Навстречу ему выбежало несколько человек, они подхватили его и вытащили на песок.

 Тело мистера Бейкера было изуродовано страшными укусами острых как бритва зубов. Одна его нога была сильно повреждена по колено, да так, что от нее почти ничего не осталось, кроме костей и лохмотьев окровавленного мяса. Глубокие укусы на руках и ногах кровоточили и заливали багровыми пятнами мокрый песок. Живот был разодран, и из-под лоскутов кожи торчали развороченные кишки. Обессилев, он не мог уже кричать и только стонал. Не замечая никого, он смотрел на голубое небо, жадно глотая воздух, вероятно, предчувствуя, что это последние его вздохи.

— Черт возьми, Стив. Что ж ты так… — не сдерживая беспокойства, заговорил Томас Рэнни. Он быстро снял шейный платок и перевязал изуродованную ногу кока чуть выше колена, чтобы остановить кровь, но это уже не сыграло бы никакой роли. Светлые глаза мистера Бейкера смотрели прямо перед собой, но он будто ничего не видел. Потом он заметил капитана и обратил на него свой взор. Генри увидел в его глазах желание жить, но оно угасало.

— А я ему говорил, — сказал Томас, — чтобы не совался на глубину. Рыбки захотел наловить. Тут акул пруд пруди. Сам стал наживкой.

Вскоре подбежал доктор Фаулер. Увидев раненого, он тут же опустил руки, так как быстро понял, что тут уже ничем не поможешь. Он посмотрел на капитана и молча покачал головой.

Генри Хартголд кивнул доктору в ответ и, вынув пистолет, взвел курок. Его лицо было серьезным и холодным. Перед тем как выстрелить, он увидел краем глаза Джоанну, которая встревоженно бежала к ним. Она была в ужасе, ведь еще издали девушка поняла, что с мистером Бейкером случилось что-то страшное.

— Джоанна, иди в палатку! — резко бросил ей капитан Хартголд, прежде чем она приблизилась.

Голос Генри Хартголда заставил ее резко остановиться.

— Живо! — вскрикнул он, и Джоанна тут же проснулась от забытья. Некоторое время она боролась сама с собой — ей не давали покоя страдания мистера Бейкера, и она не хотела отступать. Но суровый и даже угрожающий взгляд капитана не позволил ей приблизиться, она неуверенно развернулась и, находясь в недоумении и даже в каком-то ступоре, пошла прочь.

Генри сердито проводил ее взглядом до палатки и, удостоверившись в том, что она его послушалась, вновь серьезно посмотрел на мистера Бейкера.

В последний миг своей жизни кок взглянул на своего милосердного убийцу, и глаза его невольно упали на пояс капитана, за которым торчала знакомая рукоять небольшого ножика. А ведь он так долго его искал. Лицо мистера Бейкера тут же изменилось:

— Ах, ты ж сука…

Громкий выстрел эхом прокатился по всему побережью, спугнув шумных тропических птиц с ветвей деревьев.